После выступления со мной захотели встретиться два агента. Фух. Значит, чёлка меня не дисквалифицировала. Многие студенты в моём классе не заинтересовали агентов, так что мне повезло. Мой темпераментный голос и неопределённая линия челюсти ничего не решали. Я встретилась с первым агентом, который был заинтересован подписать со мной контракт, в их офисе в центре города и провалила интервью. Он задавал вопросы о карьерных мечтах и ролях, которые я хотела бы сыграть, а я едва могла ответить.

– Вы видите себя Глиндой или Эльфабой?

– Эм. Может, Нессой?

Несса – это сестра Эльфабы. Я, возможно, и подходила на роль НЕССЫ, но я не была уверена в себе, и это было очень заметно. Его заинтересовало моё выступление, но, когда он сел передо мной и увидел, насколько я не уверена в себе, сказал жёсткое «нет». Он был умён. На меня нельзя было делать ставку.

Другой агент, заинтересовавшийся мной, сначала связался с моим учителем и спросил, что она думала обо мне как об исполнителе. Он был её агентом, и они по-прежнему оставались в хороших отношениях, а годом раньше Кейт была моим учителем актёрского мастерства. Она сказала ему, что я «одна из лучших актрис, которых она знает».

Понимаете, такие мелочи меня убивали. С одной стороны, я только и ждала похвалы. Учитель актёрского мастерства, которую я так любила и уважала, сказала, что я одна из лучших актрис, которых она знает? Эта женщина, которая выступала на Бродвее с Дженнифер Гарнер? Которая учила и работала с огромным количеством актёров на протяжении многих лет? Она специально рассказала мне о разговоре с агентом. Наверное, она знала, что мне нужен небольшой толчок.

Но на другом, более глубоком уровне, слыша подобные слова от Кейт и от Фрици, я не могла признать, что я несчастна. Потому что именно эти комментарии и комплименты заставляли меня чувствовать, что я никогда не смогу бросить то, чем занималась. Как я могу сдаться, если действительно так хороша? Разве я не буду на себя злиться? Разве я не подведу людей? Не подвожу её? Разве не стоит поднажать и разобраться в себе? Я застряла, потому что, очевидно, была так хороша. Значит, я должна продолжать попытки, даже если всё время несчастна. Как будто это того стоит.

В первое лето после колледжа я была очень худой из-за нового культового взгляда на жизнь: все должны быть немного французами. Французскую жизнь я пыталась начать ещё шесть лет назад. Но теперь я вернулась. Я прочитала книгу «Француженки не толстеют» и обратилась в другую веру. Я стала франкофилкой. Я пила много вина. Питалась, как человек, который боится съесть целый банан. Пила много кофе, носила шарфы, ела много йогурта. Я думала, что у меня всё продумано. Но всё это было похоже на коварное расстройство пищевого поведения, только на французском языке.

Я играла в мюзикле «Воскресенье в парке с Жоржем» в Филадельфии, который рассказывает о художнике Жорже Сёра и о том, как он был плох в отношениях и хорош в живописи. Действие мюзикла происходит в Париже. (А ещё я собиралась во Францию в конце июля. Мы хотели совершить «велосипедный тур», в котором нам предстояло проехать по городам Прованса. Отельный фургончик должен был возить наши чемоданы от отеля к отелю. И я хочу сказать вам: больше никогда я на такое не подпишусь. Согласно сайту, это должен был быть один из «лёгких» велосипедных туров. Но на полпути в гору мы узнали, что это означает «лёгкий» для горных велосипедистов, а мы таковыми не являлись).

В августе я переехала обратно в Нью-Йорк, один из самых причудливо-дорогих городов в мире. Поэтому, как всегда, родители помогли мне оплатить квартиру на два года вперёд, чтобы облегчить начало карьеры. «Ты уже так близко к цели! У тебя уже есть агент! Мы гордимся тобой! И хотим помочь». Тот факт, что родители могли помочь и хотели, я не принимаю как должное. И… спойлер: я всё ещё не могла собраться с силами. Днём я работала няней в семье, где начала подрабатывать ещё предыдущей зимой. Несмотря на то, что у меня была родительская субсидия на аренду жилья, я должна была иметь возможность позволить себе остальное, например, йогурт и маленькие французские кроссовки.

Однокомнатная квартира находилась в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена в старом доме. Она была очаровательной, но стены осыпались. Там не было кухни, только крошечная раковина, крошечная плита и три шкафа. Поэтому мама купила маленький холодильник, и мы поставили его в кладовку (почти наверняка не соответствующую нормам). В ванной комнате, вероятно, была чёрная плесень, которую я заметила только через год. Кроме того, здание было заражено тараканами, а окна – пчёлами-плотниками. Однако эти заражённые окна, большие эркеры, выходили на красивую улицу, засаженную деревьями.

За два дня до переезда в новую квартиру я сильно заболела. К тому же умерла моя двоюродная тётя Берни, и мне пришлось ехать на автобусе в Филадельфию, чтобы петь на похоронах (с высокой температурой, распухшими миндалинами и комками, торчащими из горла).