Книги о принятии веса помогли мне во всём разобраться и изменить жизнь. Не только диеты давали обратный эффект, но и наш культурный, токсичный страх перед полнотой. И если вы хотите подробнее остановиться на этом вопросе, то я скажу, что на самом деле этот страх берёт начало в белом превосходстве и ассоциации полноты с чёрными людьми. Очень хорошая книга об истории жирофобии и превосходства белой расы – «Страх чёрного тела» Сабрины Стрингс^[38].

И по сей день я на сто процентов уверена, что самое полезное, что вы можете сделать, если вы пытаетесь наладить свои отношения с едой, – это узнать о радикальном принятии веса. Я всегда считала, что полнота – это угроза СПКЯ (это неправда, но если у вас есть резистентность к инсулину, это часто приводит к набору веса). Я всегда пыталась стать худой, особенно из-за актёрской деятельности. Но теперь я осознала, что должна сдаться. Если мой самый большой страх – стать толстой, разве я не буду чувствовать себя спокойнее, если смогу это принять? Книгами, которые изменили мою жизнь в 2012-м году, стали: «Уроки Жир-о-сферы: брось диеты и объяви мир своему телу» Кейт Хардинг и Марианны Кирби и «Толстая! И что дальше?» Мэрилин Уонн. Они привели меня к ещё одной книге – «Здоровье в любом размере» Линдо Бэкона, исследователя науки о весе, – которая действительно взорвала мой разум. Она дала мне научно обоснованные доводы в пользу того, что лучшее, что я могу сделать для своего здоровья, – это перестать пытаться похудеть и контролировать питание, а научиться заботиться о себе и заниматься здоровым образом жизни так, как того хочет тело. Это была наука, которая подтвердила мою догадку, что прекращение диетического безумия – лучшее, что я могла сделать для психического и физического здоровья.

Последние несколько месяцев я была подавлена в результате неопределённости. Я ела много картофеля, набирала вес, читала о принятии жира и «Здоровье в любом размере» и боялась того, что теперь будет. А потом… в середине всего этого мне пришлось на два месяца перевернуть свою жизнь, чтобы участвовать в спектакле в Филадельфии, и я должна была жить дома с родителями в пригороде и каждый день ездить на их машине в город на репетиции. Я тратила больше денег на бензин и парковку, чем зарабатывала, и это вызывало сильное беспокойство. Я ценила родителей за то, что они были щедры и рады этой пьесе, но возвращение в отчий дом, особенно когда я разочаровалась в актёрстве и не зарабатывала деньги, вызывало у меня тревогу.

Когда я переехала, я села рядом с мамой и сказала ей, что планирую бросить актёрскую карьеру. Я добавила, что не была счастлива и что мне нужно разобраться в своих отношениях с едой и весом. «У меня проблема. У меня… расстройство пищевого поведения, или неупорядоченное питание, или что-то в этом роде. И мне нужно время и пространство, чтобы исцелиться. Поэтому я буду есть всё подряд, позволю себе набрать столько веса, сколько нужно, и просто посмотрю, что произойдёт».

Она понимала моё несчастье. Она его видела. Мама знала, что я испытывала стресс из-за еды, но никогда не понимала, насколько он сильный. Она не понимала, сколько места в моём сознании занимала тревога из-за страха перед набором веса. Она постоянно сидела на диетах, как и большинство женщин, выросших в нашей культуре. Она любила здоровую пищу. Но в её случае питание никогда не влияло на качество жизни. Для неё это был интерес, а для меня – изнурение. Поэтому в некотором смысле она не понимала, как у меня могло возникнуть расстройство пищевого поведения, если я никогда не показывала симптомов. Ведь моя проблема заключалась не в ограничениях, а в переедании. Она не понимала, почему я должна была пойти «в противоположном направлении» – от диет до поедания всего подряд. И она беспокоилась о моём здоровье, потому что всё, что мы обе читали о СПКЯ в течение десяти лет, вынудило нас обеих бояться еды и моей явной пищевой зависимости. Но она прислушалась ко мне. Она не понимала, но поддерживала мои мысли и действия. И это всё, что мне было нужно.

Пока я жила дома, я играла в спектакле, где участвовала ещё одна женщина, явно неуверенная и несчастная. И она вымещала свою обиду на мне. В течение многих лет она была красивой, успешной ведущей актрисой, а теперь ей стало за сорок, и она постоянно раздражалась. Она недавно перешла на вегетарианство и бесконечно говорила о своём весе. Она безустанно твердила о внешности и старении. И она была… та ещё заноза. Она из раза в раз пассивно-агрессивно напоминала мне о том, что я молода и у меня роль с большим количеством юморных сток (что её не устраивало).