В остальном та неделя была наполнена интереснейшими и важными событиями, заставившими меня позабыть обо всем остальном. Это было начало триумфального шествия каллокаина в Мировом Государстве. Но об этом позже, а пока закончу историю о супругах Бахара-Каппори.

Они пришли ко мне ровно через неделю после первого визита Кадидьи Каппори. Линда снова была занята в своем подготовительном комитете, и поскольку я был уверен в точке зрения обоих и собственной способности повлиять на супруга, свидетелей я решил не приглашать. Оба выглядели печально и подавленно, примирения еще явно не произошло.

– Итак, – произнес я, чтобы их слегка расшевелить (легкий юмор уместен при любых обсуждениях), – итак, боец Бахара, ваша компенсация на этот раз оказалась изрядно заниженной, а развод можно назвать отсроченным увечьем. Кстати, этот костыль, это трудовое приобретение или хмм… символическое отражение вашей семейной ситуации?

Он промолчал, сохраняя мрачную мину.

– Ответь хотя бы своему начальнику, – вспыхнула его жена. – Туго, дорогой! Мы же прожили с тобой двадцать лет. Мы не можем сейчас взять и из-за этого разойтись! Это же несправедливо, сначала обмануть с экспериментом, а потом разозлиться из-за последствий!

– Если ты могла посадить меня в тюрьму, то ты сможешь прожить без меня и когда я на свободе, – хмуро ответил мужчина.

– Это разные вещи! – возразила она. – Если бы ты был изменником, то я сама не хотела бы, чтобы ты оставался в доме! Но ты же не такой, ты все тот же, каким я знаю тебя вот уже двадцать лет, а раз так, то я, конечно, хочу, чтобы ты остался! И я не сделала ничего плохого, за что ты мог бы меня бросить.

– Отвечайте, боец Бахара, – велел я на этот раз более серьезным тоном. – Вы действительно считаете, что ваша жена совершила дурной поступок, когда заявила на вас?

– Дурной… Я точно не знаю…

– Как бы вы сами поступили, если кто-то пришел и рассказал вам, что он шпион?.. Надеюсь, ответ не вызовет у вас долгих размышлений. Подсказать вам, как бы вы поступили? Вы бы направились прямиком к ближайшему почтовому ящику или телефону и как можно скорее донесли бы на этого человека. Верно? Или вы бы этого не сделали?

– Да… да… конечно… но это не совсем одно и то же.

– Мне отрадно слышать, что вы поступили бы так же, потому что иначе вы бы совершили преступление. Именно так и поступила ваша жена. Что вы подразумеваете, когда говорите, что это не одно и то же?

Объяснения давались ему с трудом. Он предпринял несколько неуверенных попыток:

– …она может поверить чему угодно обо мне… После двадцати лет! День за днем! И кстати, а вдруг я бы действительно сделал какую-нибудь глупость и пришел к ней за добрым советом…

– В таком случае вам было бы уже поздно раскаиваться. Что касается «поверить, чему угодно», разве вам неизвестно, что каждый из нас обязан быть бдительным? Этого требует Государство. Двадцать лет – это действительно долгий срок, но можно все двадцать лет ошибаться. Так что вам не на что жаловаться.

– Нет… но если она… я тогда не…

– Придержите язык, дорогой боец, не заставляйте меня переменить мое доброе представление о вашей чести. Ваша жена донесла на шпиона. Это правильно или нет?

– Да… но… конечно, правильно.

– Итак, это правильно. Она донесла на шпиона, но вы им не были. И вы хотите развестись с ней, потому что она поступила правильно. Это, по-вашему, разумно?

– Но… я чувствую… как бы неуверенность… когда я смотрю на нее и не знаю, что она обо мне думает.

– На вашем месте, я бы поостерегся разводиться с женой по той причине, что она поступила правильно. Даже опуская то, что профессия и ваше общее состояние малопривлекательны для женщин, вам следует понимать, что ни одна достойная не заинтересуется вами, если узнает всю вашу историю, а я вам гарантирую, что она так или иначе всплывет, вам придется носить на себе печать позора, о вас начнут судачить.

– Но мне плохо, – растерянно бормотал мужчина. – Я так не хочу.

– Вы меня действительно удивляете, – произнес я еще более холодным тоном. – Мне следует сделать вывод о том, что вы асоциальный тип? Знаете, мы, пожалуй, учтем это в лаборатории. Присвоение подобного ярлыка вас вряд ли обрадует.

Это сработало. К его растерянности прибавился страх. Он беспомощно перемещал взгляд с жены на меня и обратно. После недолгой паузы я произнес:

– Но я уверен, что вы ничего дурного не имели в виду. Вы просто хотели убедиться, что к собственным подозрениям ваша супруга отнеслась с должной серьезностью. И убедились, что она действительно это сделала. Таким образом, причин для развода больше нет. Я прав?

– Д-да, – согласился он, испытывая облегчение от моего дружелюбия, хотя не до конца понимая ход моей мысли. – Конечно. Тогда причин нет… для развода.