На стенах красные лампочки, и все они ярко мигают. Где-то воет сирена. Мимо проносится очень решительная толпа рескианцев. В последний момент он спохватывается и начинает покачивать головой, изображая петляющую поступь. Впрочем, им нет до него никакого дела.

Вряд ли надолго. Конечно, здесь всюду камеры. Очень скоро рескианцы сообразят, что он переоделся, и у них наверняка есть опознавательные приметы, по которым они отличают своих от чужих.

Джо идет дальше. Дверь с повышенной степенью защиты требует другой, голубой карточки из его колоды. Он входит. Запах дыма усилился.

Он сознает, что в его голове есть приблизительное, неизвестно откуда взявшееся представление о внутренней планировке этого места. Это своеобразная пирамида или зиккурат, на вершине которой расположены сад и комната отдыха, этажом ниже – стандартные палаты для пациентов, а еще ниже камеры (и некоторое количество самых настоящих пыточных) для таких неудобных людей, как он. Следовательно, здесь, в самом низу, находятся еще более тайные и важные помещения.

Джо сворачивает за угол и попадает в кинотеатр.

Или нет. На противоположной стене висит экран, перед ним стоят колонки и сиденья, верно. Однако помимо них в зале установлено некое возвышение или платформа, а к каждому сиденью тянутся провода с электродами на концах. Стены покрыты серым пенопластом с геометрическими узорами, как в звукозаписывающей студии.

– Если обычный человек проснется с воспоминаниями Наполеона в голове, люди сочтут его безумцем.

На экране возникает огромное лицо, точеное, тонкое и жестокое. Оно принадлежит мужчине среднего возраста, смешанных кровей, с очень чистой загорелой кожей. Он кривит губы.

– А что если его воспоминания предельно точны, что если он знает о событиях, которые нигде не записаны? Что если у него не только память, но и лицо Наполеона? И, наконец, что если этот человек встанет с постели, полностью лишившись собственных воспоминаний? Что, если Джон Смит исчезнет, а на его месте возникнет точная копия Императора? Когда мы согласимся признать, что он полностью идентичен оригинальному Наполеону? Что он – не просто копия, а переродившийся Наполеон? Что, если нам удастся подтвердить идентичность мозговых ритмов копии и оригинала?

Камера отъезжает. Зритель видит, что человек лежит на просторной роскошной кровати, и все его тело опутано проводами и датчиками. Он практически висит в кровати, так много проводов прикреплено к его коже. Вокруг расположено множество камер, снимающих его с разных ракурсов. Человек указывает на круглый экран сбоку (Джо догадывается, что он зеленый), на котором изображена волнистая линия. Волна.

– Это мой разум. Мое тело. Пусть моя история станет вашей. Добейтесь полного сходства – и вы станете частью меня. Частью Бога.

Джо Спорк изумленно разглядывает лицо брата Шеймуса. В нем чувствуется напор, сила, одновременно чужеродная и знакомая. На кого же он похож?

И тут он слышит крик.

* * *

Крик очень хриплый, полный отчаяния. И низкий – кричит либо мужчина, либо весьма крупная женщина. Причем он совсем не похож на вопли из фильма ужасов, от которых дрожат люстры. Это нечто совершенно иное; рев млекопитающего. Внимание! Тревога! Здесь тигры! Я окружен!

Джо и сам недавно издавал подобные звуки.

За угол. Одна дверь, вторая. И вот:

Двое. Один из них – мистер Ничего Особенного.

Он сидит на стуле и смотрит на второго. Человеком его сложно назвать. Это тигр.

Тигр улыбается. У него окладистая борода и седеющие волосы, перевязанные сзади оранжевым шнурком. Кожа бледная, но грубая. Хорошие зубы, клыки слегка искривлены и выступают вперед, приподнимая верхнюю губу. Губы пухлые.

Джо его не узнает – ни движения, ни лицо, ни даже глаза ему незнакомы. Тогда он смотрит на мистера Ничего Особенного и видит пугающее безысходное отчаяние в его взгляде, а потом – когда истязатель замечает Джо в рескианском одеянии – искру отчаянной надежды.

Лишь один человек способен привести сотрудника этого заведения в ужас. Присмотревшись к глазам тигра повнимательней, Джо их узнает.

Это человек из гроба. Он наклоняется вплотную к мистеру Ничего Особенного.

– Где тут выход, малой?

Голос у него низкий, глубокий, и он шепелявит. Клыки ему искривил накусочный валик, и он пока не привык говорить без него, не может с ходу компенсировать его отсутствие. Нужны тренировки и толковый стоматолог. Но все же есть что-то необычное в том, как он тянет «малу-уо-ой». Откуда этот рыбацкий говорок?

– Внизу!

– Брешешь.

Плимутское наречие – с примесью лондонского, быть может. Бородач пожимает плечами, ласково оглаживая мистера Ничего Особенного по голове. Когда он отнимает руку, в ней таинственным образом оказывается что-то маленькое и мягкое, а мистер Ничего Особенного опять верещит, пронзительно, и Джо с ужасом осознает, что на ладони бородача лежит его ухо. Тот отшвыривает его в сторону и заговаривает опять.