– С какой стати? Подумаешь, затейливый автоматон! И причем тут Билли? – Джо представляет накрытый простыней труп Билли, улавливает запах и сглатывает желчь.

– Узнают все, потому что все прозреют. Сначала пчелы полетят по миру и разбудят остальные ульи – они есть по всему земному шару. Тем временем машина будет функционировать почти незаметно, точечно, лишь в тех местах, где стоят ульи. Начнут происходить первые «вспышки», назовем их так. Затем, когда все ульи проснутся, машина перейдет в активный режим. По моим консервативным оценкам, тогда погибнет три-четыре миллиона человек – причем исключительно от рук других людей. Убийства и так далее. Если машина перейдет ко второй и третьей стадии – имейте в виду, что мои предположения носят отнюдь не умозрительный характер, – уровень смертности резко подскочит. При самом неблагоприятном развитии событий погибнет до ста процентов мирового населения. Теперь понимаете, почему я не готов спустить это дело на тормозах?

Я сказал бы, что машину следовало разобрать давным-давно, однако власти ужасно не любят разбрасываться вещами, особенно опасными… Кстати, вы знали, что у поговорки «задним умом крепок» есть вариант «умен, да задом»? Например, «Джо Спорк умен, да задом: он учится на своих ошибках». Другими словами, мистер Спорк, улей – не просто заводная игрушка, а подлинное научное достижение, неправдоподобно сложное и настолько секретное, что никто из знавших о нем людей не должен был понимать, как оно устроено, а те, кто мог понять, не должны были о нем знать. Эта вещь способна в корне изменить ход игры. Как следствие, мы вправе в каком-то смысле назвать его бомбой замедленного действия. Это и есть тот самый Постигатель, который я упомянул ранее. Как вы понимаете, он теперь активен, и мы несколько обеспокоены судьбой человечества. Поэтому я не могу не спросить вас: как нам его отключить?

Какая соблазнительная возможность очистить совесть – и притом без ущерба собственным интересам! Вот только история знает немало случаев, когда непорядочные люди прибегали к подобной аргументации, чтобы вызвать подозреваемого на неосмотрительную откровенность.

Отрицай. Увиливай. Темни. Включай дурачка. Впрочем, можешь не включать: ты и есть дурак.

– О. Простите. Я… я ничего про это не знаю.

– Верю! – Мистер Титвистл вздыхает. – Наверное, мне следует обратиться к Теду Шольту?

– Возможно. Не могу знать.

Приятная картинка: воспитанный и утонченный Родни Титвистл сидит в своей чистой машинке, пытаясь справиться с Тедом – в сандалиях на пахучих ножищах, в мешковатой робе и зюйдвестке, прижатой к лобовому стеклу; и над всем этим разносится странный боевой клич: «Ангелотворец!» Впрочем… нет. В подобном поединке у Теда Шольта не очень много шансов на победу.

Слово-то какое: ангелотворец. Совсем не смешное, если уж на то пошло. Что нужно сделать, чтобы сотворить ангела – в мультиках и так далее? Убить человека. Хорошо бы это упомянуть. В таком случае не похитят ли они его навсегда? И другой вопрос: в глазах Родни Титвистла «упомянуть» означает то же, что и «сознаться»?

Момент упущен. Родни Титвистл легонько хлопает в ладоши, как бы ставя точку.

– Если позволите привести в пример себя, мистер Спорк, проблема – весьма распространенная проблема в наши смутные времена… – едва заметный кивок в сторону визжащей оравы девиц, которых еще слышно за шуршанием шин, – …заключается в том, что, хоть я и слыву человеком, практически никогда не совершающим ошибок, увы, иногда все же случается, что я ошибаюсь. Понимаете?

– Мы все иногда ошибаемся, – с опаской отвечает Джо.

– Даже в совершенно очевидных вопросах.

– О да.

– Эта мысль лежит в основе знаменитой доктрины Рене Декарта, знаете ли.

– Нет, не знаю.

Родни Титвистл позволяет себе вежливый укоризненный вздох.

– Воистину, смутные времена настали!.. Итак, Декарт осознал, что в его жизни было немало случаев, когда он был абсолютно в чем-то уверен, но при этом глубоко заблуждался. Например, ему снилось, что его пригласили на ужин, и он сидит у камелька в кругу друзей, когда на самом деле он лежал в кровати у себя дома. Или как-то раз он заметил птицу, напоминающую орла, а позже обнаружил, что это канюк. Ну, что с него взять, математик все же, а не натуралист.

На лице мистера Титвистла отчасти отражается то, что он на самом деле думает по поводу этой досадной нехватки орнитологического nous ^[16].