Эмма застыла на месте по другую сторону улицы. На ней были коричневые расклешенные брюки из потертой джинсы и облегающий бежевый топ, который не скрывал, что после их с Аннализой последней встречи девочка уже превратилась в девушку. В нескольких шагах от Эммы стояли еще двое подростков, судя по всему, ее друзей. Хотя здравый смысл велел Аннализе катить коляску как можно быстрее и сматываться отсюда, она остановилась.

Эмма переводила взгляд с нее на коляску. Аннализе снова стало больно, когда она вспомнила, как они сдружились благодаря схожему прошлому. Она бы с радостью и дальше помогала Эмме искать в жизни свет.

Аннализа подумала, не стоит ли перебежать улицу и что-нибудь сказать? Может, упросить Эмму не говорить ничего брату. Ведь она точно знает об их встрече на Гавайях. Может, в эти мгновения Эмма уже сделала вывод, что Аннализа переехала, вышла замуж в Миллзе и родила ребенка.

Если она расскажет Томасу, будет ли ему вообще интересно? С течением времени все это больше походило на глупый школьный роман. Но Аннализа знала, что для нее все иначе, и глядя в глаза сестре Томаса, она поняла, что до сих пор всем сердцем его любит. И не только его, но и Эмму тоже.

Будто ощутив мысли Аннализы, Эмма нахмурилась, и в ее глазах мелькнуло сожаление. Аннализа уже совсем было хотела ее окликнуть, когда Эмма отвернулась и пошла прочь.

Аннализа стала лихорадочно хватать ртом воздух, словно была под водой, и ей протянули трубку с кислородом. Она посмотрела на зевающую Селию и опять на другой конец улицы.

Так Эмма и скрылась из виду.

– Да что с тобой случилось? – спросил Аннализу догнавший ее Нино.

Аннализа обернулась, не отпуская коляску и все еще размышляя, не стоило ли ей догнать Эмму.

– Вот это да! – присвистнул Нино. – Ты выглядишь так, будто повстречала Элвиса.

– Если бы.

Аннализа обшаривала взглядом тротуар на противоположной стороне улицы, думая, не привиделось ли ей. Может, она просто сошла с ума.

– Отвезешь нас домой? – попросила она. – Я не очень хорошо себя чувствую.

– Конечно. Что-то случилось?

– Я… я видела сестру Томаса.

Нино возмущенно вскинул подбородок.

– Я почти уверена, что это была она, – сказала Аннализа бабушке, вернувшись домой.

Она только что уложила Селию спать и теперь помогала убирать вымытую посуду.

– Не забивай себе голову. Тебе и так есть чем заняться.

Аннализа с сердцем запихнула большое блюдо в шкафчик.

– Как это – не забивай голову? А если она скажет Томасу? Что тогда будет?

Nonna повернулась к мойке спиной и вытерла руки полотенцем.

– Забудь. Все уже давным-давно в прошлом.

– Я не представляю, как теперь тут оставаться. Ты не знаешь отца Томаса. Если они узнают, что я прячу от них ребенка, это может плохо закончиться.

– А куда ты пойдешь? – спросила Nonna. – Никто не заберет мою правнучку. Об этом не волнуйся. Может, она тебя и не видела.

– Мы смотрели друг другу в глаза! – воскликнула Аннализа, не понимая, почему Эмму так смутила их встреча. Она перевела дух. – Извини.

– Томасу станет, самое большее, интересно, – ответила Nonna. – Жаль тебя огорчать, но, по-моему, он все уже забыл.

Аннализа даже слышать не могла его имя.

– А может, его интереса хватит, чтобы меня разыскать. Любой с первого взгляда увидит, как Селия похожа на Томаса. Особенно он. Я больше не могу здесь жить. Не могу растить его дочь в сорока минутах езды от его дома.

Nonna стала вытирать ложки и вилки кухонным полотенцем.

– Пора взять себя в руки и выкинуть парня из головы. Какая разница, видела тебя Эмма или нет. Иисус, Мария и Иосиф, ты просто все еще надеешься, что Томас войдет в эту дверь. Он не придет, моя bambina. – Бабушка понизила голос: – Пришло время забыть о нем.

– А я за него и не цепляюсь, – возразила Аннализа, беря миску для салата и с трудом сдерживая истерику. – Я не хочу, чтобы он вошел в дверь. Я его ненавижу. Я отдала ему все, а он меня обманул. Он лгал и говорил, что любит. И сделал мне ребенка, которому я не гожусь в матери.

С этими словами Аннализа вылетела из кухни.

– Basta! – крикнула ей вслед Nonna. – Нельзя всегда убегать!

– А я и не убегаю! – крикнула в ответ Аннализа.

Ей было все равно, что она может разбудить ребенка.

Аннализа ворвалась в свою комнату и стала швырять вещи на пол. Как Nonna смеет говорить, что она не забыла Томаса? Бабушки это не касается.

Некоторые женщины становятся мамами в тот день, когда узнают о беременности. Другие – в тот день, когда родится ребенок. Аннализа стала настоящей матерью лишь в середине августа, спустя полгода после рождения Селии.

Лето тащило ее за собой, словно узницу на веревке, чудесные июльские и августовские дни проходили впустую, потому что были свидетелями ее неудач. Аннализа ощущала себя самозванкой – словно она носила чужую одежду и украшения и жила чужой жизнью – как халтурщица, копирующая чужую картину.

Хотя после ее встречи с Эммой ничего не случилось, она боялась, что Томас со дня на день явится на порог и заберет Селию. С другой стороны, может, так оно было бы и лучше. Сама Аннализа явно не справлялась.