Томас вдруг утопил педаль газа, припустив к горнолыжному курорту на полной скорости.

– Отец считает меня идиотом. Но по мне – глупостью будет отказаться от тебя ради образования и наследства.

Аннализа не знала, что ответить: ей было и лестно, и в то же время страшно.

– А сестра… она меня поддержит. Она понимает, что я не смогу вечно оставаться дома.

– Я в этом сильно сомневаюсь.

Эмма была совершенно не готова терять брата.

Томас потянулся за ее рукой, как видно, пытаясь расслабиться.

– Я люблю тебя, Анна, и хочу на тебе жениться. А без диплома Вестона я обойдусь.

Эти два слова – люблю и женюсь – пугали Аннализу. Конечно, она и сама сильно привязалась к Томасу. Он поддерживал ее везде и всюду, но каждый новый день ставил под удар их чувства, их будущее, и даже будущее Эммы.

Раздираемая борьбой между сердцем и разумом, Аннализа решила указать на самое очевидное:

– А как же стоматологический колледж?

– С тем же успехом я могу поступить туда из Портлендского университета. – Томас отпустил ее руку, переключая передачу. – Подумай как следует, Анна. Ты выпустишься из школы через несколько месяцев, я закончу семестр и переведусь. Отсрочка никуда не денется. И вдобавок мы переедем в Портленд вдвоем, будем жить вместе.

Хорошо, что он не видел ее лица. У Аннализы было такое чувство, что они вдруг свернули с дороги и припустили по холмам и буеракам через лес.

– Только подумай, – продолжал он. – Мы с тобой… вдвоем… в большом городе. Сбежим наконец от всего этого дерьма.

На первый взгляд казалось, что ничего прекраснее и быть не может, если бы не одно «но».

– Я не готова к браку, Томас. Я даже не готова его обсуждать. Это не значит, что я тебя не люблю. Просто… всего три месяца назад я и не думала ни с кем встречаться.

– Однако теперь все изменилось? – Томас оглянулся на нее. – Не только для тебя, но и для меня. Я ведь тоже не подозревал, что тебя найду. Накануне нашей первой встречи я уже подумывал о том, чтобы сбежать из Мэна на поиски своей второй половины.

– И зачем ты меня встретил?.. – в сердцах пробормотала Аннализа. Томас был прав: они родственные души, просто слишком рано нашли друг друга. – У меня все было так хорошо. Я уже продумала, как буду жить.

Томас сделал поворот.

– Ну прости. Что я могу сказать? Мы встретились, и теперь мы вместе. Мы уже не сможем стать прежними. По крайней мере, я точно не смогу. Я люблю тебя. Вся моя жизнь изменилась с той минуты, как я увидел тебя в музее. Да, мы разные, и нам придется преодолеть не одну преграду, но мне безразлично. Меня ничто не остановит – нас ничто не остановит.

Аннализа вцепилась в джинсы, едва сдерживаясь, чтобы не сказать Томасу о своих чувствах.

– Я… я…

Нет, она не могла.

– Что? – переспросил он.

Неужели так трудно признаться парню в любви? К сожалению, ей казалось, что на признание ее толкает чувство вины, а вовсе не симпатия к Томасу. Разговор принял слишком серьезный оборот. Залезая в машину, Аннализа думала только о лыжах и не собиралась планировать остаток своей жизни. Ее распирало от мыслей и чувств. Да, она любит Томаса, но разве этого достаточно? Признание только может все испортить.

Аннализа сдалась.

– Я не знаю, что ответить, Томас. Хотя ты появился в моей жизни внезапно, ты и в самом деле для меня важен. Но мы очень молоды. Что, если мы еще не готовы принимать такие серьезные решения? И в итоге пожалеем, оставшись вместе?

Томас прикусил губу.

– Я не прошу ради меня отказываться от карьеры. Тебя ведь волнует карьера? Такого я никогда не потребую. Что бы ты ни задумала, я всегда буду с тобой. Ты художница, рисование для тебя важнее всего, и мне это нравится. Может, даже нравится больше всего остального. Я всего лишь хочу объяснить: тебе незачем выбирать. Давай стремиться к мечте вместе. Понимаешь, для меня… именно ты важнее всего.

От такого потока любви Аннализе стало нехорошо, ей даже в какой-то момент захотелось открыть дверь, выпрыгнуть из машины и укатиться в какую-нибудь безопасную канаву.

– Мне страшно.

Он положил руку ей на бедро.

– Я знаю, и мне тоже. Но еще больше я боюсь того, что мы с тобой расстанемся. Мне ни к чему благословение родителей. Мне нужна только ты. А остальное уладится.

Уладится? Откуда ему знать? Что, если они, наоборот, съедут с проторенной дороги, и все закончится аварией?

Теплые дни в середине марта растопили остатки снега, наметенного вьюгой неделю назад. Началась слякоть, но зато можно было снова рисовать на улице.

Готовясь к приезду Эммы, Аннализа раскатала на веранде большой кусок холста, заляпанного краской, чтобы защитить кирпичный пол. Не успела она поставить перед мольбертом второй стул, как у их дома притормозил знакомый желтый «Битл».