Медленно направляюсь ко входу. Медальон нагревается, печет огнем. Тело деревенеет от напряжения, сердце частит, во рту жар. Шаг, еще шаг. Боковым зрением замечаю движение турелей, на миг замираю и кувырком ухожу под крыло флаера. Повторяя мою траекторию движения, на бетонном полу появляются пересекающиеся дорожки от пуль. Грохот турелей глушится взрывом и кровью, набатом пульсирующей в висках.

Убедившись, что турели выведены из строя, пригнувшись, ныряю во флаер, сажусь в кресло штурмовика и уничтожаю пулеметные точки над входом.

Кто управляет турелями? Если мен пытались убить, значит ли это, что невозмутимые под влиянием Боэтарха? Может, он и генерала подмял? Если так, велика вероятность, что моих соратников собьют на подлете.

Только собираюсь остановить их до выяснения обстоятельств, как открывается дверь, и в посадочный модуль вываливается невозмутимый с плазмоганом, целится в нас. Нажимаю на кнопку, чтоб закрыть люк флаера и понимаю, что не успеваю. Время замедляется, в упор гляжу на невозмутимого и замечаю, что весь его силуэт будто бы окутан сероватым коконом.

Спасение приходит неожиданно — второй невозмутимый бьет марионетку Ваала под руку, и плазменный разряд проходит выше флаера и улетает наружу. Завязывается драка двух невозмутимых, один из них подконтролен Ваалу, а второй — нет. Возможно, он был в зале, когда я давал свою защиту группе людей. Но скорее влияние Ваала распространяется пока лишь на служителей культа.

Бросаюсь на помощь пунийцу со свободной волей, совместными усилиями валим марионетку, напарник стягивает с него серебристый шлем и пытается вразумить:

— Ты с ума сошел? Была команда не препятствовать…

— С ума сошел не только он. — Поднимаюсь, пока невозмутимый, зовут его Петер, обездвиживает ревущего и сопротивляющегося напарника серебристыми жгутами, стягивая руки и ноги. — Выруби его парализатором, Петер, и — со мной в зал советов. Прямо сейчас, думаю, происходит государственный переворот под предводительством Гамилькара Боэтарха.

Разрядив инъектор в шею напарника, невозмутимый поднимается, доносится искаженный шлемом голос, в котором читается детская растерянность:

— Как же так?

— Свяжись с генералом, Петер, — распоряжаюсь я, подняв забрало, — отчитайся о случившемся. Пусть даст команду спасать пунийцев в Большом зале советов! Идем с нами, все сделаешь на ходу.

Я не имею права ему приказывать, но Петер слушается, разговаривает с генералом по внутренней связи. Динамики встроены в шлем, и ответов я не слышу. Останавливаюсь возле распахнутой двери, жду, пока Петер закончит.

— Что там?

— С залом советов нет связи. Поступил приказ всем свободным двигаться туда и действовать, как при террористической операции.

— Отлично. Но свободных мало. — Гляжу на карту, где точками отмечены предполагаемые дежурные. — Большинство, вероятно, сошло с ума, и пробиваться будем вместе. Но есть проблема: ваши защитные костюмы, их же ни пуля, ни разряд не берет. Как с вами бороться?

— Вы о чем? — невозмутимый тоже поднимает забрало.

— О том, Петер, что большинство невозмутимых перешло на сторону Боэтарха.

— Это невозможно, — мотает головой он и останавливается, я киваю на его напарника.

— Возможно, и он тому подтверждение. Просто поверь мне и ответь на вопрос.

— Выстрел из плазменного ружья не убьет, но ненадолго выведет из строя. Выстрел из пулеметной турели переломает кости.

— Ясно. Турели управляются дистанционно из какого-то центра? Сколько операторов? Центр управления в одном месте или их несколько, и они разбросаны по ступени? Пометь на карте и скинь мне.

— В одном месте, — Петер выполняет приказ, пересылает мне план-схему этажа с метками, и оказывается, что это гораздо ближе, чем зал советов.

— Сколько там операторов? Как вооружены, в броне ли?

— Двенадцать человек, безоружны, не в бронекостюмах.

— Значит, берем центр управления и делаем зеленый коридор для группы захвата, которая движется нам на помощь.

Втроем мы не прорвемся к залу советов, а так устраним все препятствия, и моя команда проведет контртеррористическую операцию.

* * *

В Большом зале шумно и суетно, до начала заседания Совета трехсот остается пять минут, люди занимают свои места в амфитеатре согласно статусу. Эйзер Гискон держится ближе к Ульпиану Магону. Адгербал, освобожденный Леонардом, пылает жаждой отмщения, узнав, как с ним поступил Боэтарх, но не афиширует сговор, держится особняком.

Эйзер насчитывает восемь невозмутимых, стоящих выше последней ступени, где уже расселись самые достойные сыны третьего уровня, ставит метки на план-схеме, отсылает Леону. Знать бы еще, как кто настроен. Леон как-то это видит, и Гискон страстно желает себе такой дар, скользит взглядом по лицам пунийцев, пытаясь вычислить, кто попал под влияние, а на кого можно рассчитывать.