Гемоды, залегшие за соседним холмом, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбираются к трициклу, где так и не выключили свет. Пока двое держат под прицелом насыпь, третий копошится в покореженной машине, топчется на телах, камнем сплющенных в блин, и сейчас даже не сказать, сколько их. Трое точно. Надана не стреляет, бережет патроны.

— Может, уедут? — с тоской в голосе шепчет Лекс. — Поищут добычу попроще…

— Угу, надейся.

Отыскав необходимое, гемоды разбегаются. Третий, самый мелкий, хромает — ногу ему все-таки прищемило.

— По-моему, они нас окружают, — предполагает Лекс. — Что-то задумали. Залегли в укрытиях, позиции заняли. Как думаешь, будут обстреливать?

Ответить Надана не успевает: Монстр бросает к подножию взрывчатку с подожженным фитилем. Сами гемоды сидят в укрытиях, ждут. Вот и все. Если побежать вниз, чтоб отбросить взрывчатку — пристрелят. Здесь есть хоть мизерный шанс выжить и использовать патроны. Надана прижимает к себе ружье. Не сдержавшись, обнимает Лекса и зажмуривается, стиснув зубы.

Земля бьет в пятки, взвесь пыли и мелких камней фонтаном выстреливает вверх, грохот рвет барабанные перепонки. Склон насыпи обрушивается, увлекая Надану и Лекса вниз. Надана распахивает слезящиеся от пыли глаза и, скользя по склону, видит прямо под собой черный лаз, примерно там, куда проваливалась нога Лекса, когда они сюда лезли. Да тут целая пещера! Надо торопиться, пока не осела пыль, и гемоды не заметили, что жертвы исчезли.

— За мной! — она хватает Лекса за руку, увлекает его в шкуродер, протискивается, извиваясь змеей, сдирает колени и локти, но ружье не выпускает.

Лекс лезет за ней. Лаз расширяется, идет под уклоном, теперь можно встать на четвереньки и ускориться.

— Где они? — снаружи доносится рык гемода.

Лекс дышит в спину, шлепают его ладони по камню. Скорее, еще скорее!

Становится темно, хоть глаз выколи, а потом твердь уходит из-под рук, и Надана с воплем падает в черноту, но даже с жизнью проститься не успевает, шмякается на выставленные вперед руки. Боль пронзает травмированное плечо. Похоже, опять сустав выбила. Ничего не видя, Надана шарит вокруг в поисках ружья, нащупывает приклад.

— Ты как? — доносится встревоженный голос Лекса.

— Жива. Прыгай, тут невысоко, — Она поднимается, отходит в сторону и лишь по звуку определяет, что Лекс спрыгнул.

Свет не проникает сюда, здесь абсолютная чернота. Ни стен не видно, ни потолка, ни даже собственного носа. Может, это целая система подземных ходов древней штольни, а может, и каменный мешок.

Наверху возятся гемоды, бормочут, но голосов не разобрать.

— Надо уходить, — предлагает Лекс. — На их месте я бы взорвал выход.

Взявшись за руки, они вслепую движутся вперед. Чернота. Зябкая прохлада. Заполошное дыхание и гулкое эхо шагов. Если есть эхо, значит, тут просторно, значит…

Земля вздрагивает. Грохот бьет по ушам. Лекс и Надана падают, прикрыв голову руками, и по их спинам прокатывается горячая волна взрыва, сыплется каменная крошка, пыль набивается в нос.

Взрыв давно отгремел, но они, так и не расцепив ладоней, еще с минуту лежат ничком, прислушиваясь к звенящей тишине.

А когда поднимаются и оглядываются, обоим хочется выть, потому что тьма тут абсолютна, и непонятно, куда идти, а единственный выход завален. Да и не найти его теперь при всем желании.

«Смерть от пули была бы правильным выбором», — проскальзывает малодушная мысль, и Надана гонит ее прочь, говорит:

— Идем.

— Куда?

— Куда-нибудь. Это не единственный выход.

На языке вертится «надеюсь», но Надана не договаривает, уверенно шагает вперед, выставив перед собой руки, но через несколько шагов упирает в стену, держится за нее, продолжая двигаться «куда-нибудь». Лекс плетется следом, а потом останавливается:

— Стой! — Голос его эхом прокатывается по подземелью и долго не стихает.

Надана упирается в стену и только сейчас осознает, в какой они черной и бездонной заднице, и тыкаться им теперь, как слепым щенкам, пока они не свалятся от голода и жажды.

Ночевать мы остаемся в круглом доме, где был схрон. Место если не идеальное, то близкое к тому: на случай отступления напротив входа имеется узкий лаз в разрушенной стене. Дроны остаются снаружи, их жужжание едва пробивается сквозь стрекот насекомых.

Эристан садится на пол и со стоном наслаждения вытягивает ноги.

— Костер бы, — шепчет он. — Что-то зябко. И темно, глаз выколи… Хотя нет, костер нельзя, нас обнаружат.

Света звезд мне хватает, чтобы рассмотреть даже веснушки на его вздернутом носе, а вот для обычного человека уже темень непроглядная.

— Покажи коленку, — еле слышно шепчу я и придвигаюсь к парню.

Его брови взлетают на лоб, придавая лицу несчастно-виноватое выражение. Я и так знаю, что там все плохо, но если поставлю диагноз не глядя, это будет более чем странно и может его отпугнуть.

— Да что ты там увидишь?

— У меня хорошо развито ночное зрение.