Я познакомилась с Триш еще в 2015 году, но ее история до сих пор жива в моей памяти. У Триш был детский церебральный паралич (ДЦП). С этим заболеванием она родилась. Оно влияет на движения, мышечный тонус и осанку. Триш прихрамывала, ей было очень сложно даже сесть и встать. Однако семья девушки никогда не обсуждала ее болезнь. «Каждый раз, когда я спрашивала, что со мной не так, они отвечали, что со мной все в порядке. Они сильно хотели, чтобы я была нормальным ребенком, и просто делали вид, что ничего не случилось. Они полностью игнорировали мое заболевание».

Девушка знала, что что-то было не так, но семья не признавала. Одноклассники ежедневно подшучивали над Триш, но когда она приходила домой и пыталась получить ответы на свои вопросы, ей говорили, что дети «просто злые» и что с ней все нормально. Попытки родителей защитить дочь и самих себя только усиливали дестабилизацию и смятение. Эндрю Соломон, профессор клинической психологии и автор бестселлера New York Times «Далеко от яблони», рассказывает о том, что он называет «горизонталями». Это черты характера ребенка, которые чужды родителям (например, физическая неполноценность). К горизонталям часто относятся как к недостаткам, которые нуждаются в исправлении, а не в принятии и заботе.

Триш уже чувствовала себя непохожей на других из-за своего церебрального паралича. Семья не желала девочке никакого вреда. Но избегание сильно разбередило рану. Триш было нужно, чтобы родители нашли способ преодолеть пропасть и встретиться лицом к лицу с любыми страхами и сомнениями. Ей было нужно, чтобы они были с ней в одной команде, пытаясь найти путь вперед.

– Было тяжело иметь другое тело. Но разрушительно – иметь родителей, которые даже не могут признать это. Не могут признать твою боль, когда ты буквально умоляешь их об этом. Я очень долго мучилась и все еще пытаюсь с этим примириться, – сказала она.

Если вашу реальность когда-либо отрицали, игнорировали или избегали, вы знаете, как легко подвергать сомнению собственный опыт и собственную истину. Со временем это может здорово подорвать вашу уверенность в себе. Находясь в такой уязвимой позиции, вы, скорее всего, начнете менять себя, чтобы вписаться в общество. Или примете на себя роль аутсайдера.

Чем вы отличались от своей семьи? Чем вы отличались от окружающего вас мира? Ваши родители или кто-либо в семейной системе избегали или игнорировали вашу непохожесть? Каким образом?

Давайте попробуем немного поработать над этим вместе, хорошо?

• Моя непохожесть заключалась в том, что я

• Человек (люди), который больше всего избегал и игнорировал мою непохожесть, это

• Что было бы по-другому, если бы они могли признать это:

КОНТРОЛЬ

В отличие от других способов борьбы с непохожестью, избегание может показаться безобидной стратегией. Родители, которые не в состоянии принять особенности своего ребенка, часто пытаются установить излишний контроль. Они боятся, что их собственные убеждения и поведение будут подвергнуты сомнению, поэтому заранее устанавливают жесткие границы: какое поведение – приемлемое, а какое – нет. Таким образом они пытаются избежать признания собственной неправоты. Гораздо легче сказать другому человеку, как ему себя вести, чтобы самому оставаться прежним. В итоге у другого человека нет пространства, которое позволило бы развиваться и расширять жизненные горизонты и перспективы.

Карл вырос в семье служащего военно-морского флота. Он и его семья постоянно переезжали. Карл был старшим из троих детей и помогал маме, когда папа находился за границей. Когда отец был дома, он устанавливал в доме чрезвычайно жесткий контроль. Дети должны были просыпаться по будильнику, по-военному заправлять кровати, а затем часами заниматься физическими упражнениями, прежде чем идти в школу. У отца Карла было свое четкое видение, как надо жить, верить и поступать. И он ожидал, что все его дети будут следовать его пути.

Карл терпеть не мог эти ранние подъемы. «Мы же были не в армии. Это он был военным», – делился со мною парень. Он был устроен иначе, чем его братья и сестры, и тихо умолял маму поговорить с его отцом. Но мама никогда этого не делала. «Я смирился, но был несчастен», – сказал Карл во время одного из сеансов.

Я спросила Карла, мог ли он когда-нибудь быть честным со своим отцом и открыто рассказать ему о своих чувствах.

– Он просто говорил мне, что то, чего я хочу, не имеет значения, и чтобы я просто был мужчиной.