Домой пришлось прорываться сквозь поджидающую нас толпу болел. Нам жали руки, тянулись, чтобы до нас дотронуться, кто-то сунул мне шоколадный батончик «Спорт», с машинкой на этикетке. Стало тепло и уютно — детство вспомнилось.

Мы улыбались, останавливались, чтобы ответить на рукопожатия, расписывались на футболках и плакатах с нашими физиономиями. Кто, интересно, подсуетился и напечатал их? Или фарца поняла, что на этом можно заработать?

О, а вот и я ловлю мяч в полете. Расписываюсь на нем мальчишке лет десяти и думаю, что, надо же, — мои фото дети вешают на стены, я — пример для подражания.

— Саша, я люблю тебя! — донесся хриплый женский вскрик — не Лиза, просто какая-то фанатка.

— Хотеев, когда в поле? — обратились к шагающему с нами Микробу.

— Скоро, — обнадежил он и ответил, вскидывая кулак: — Дадим миру огня!

— Ог-ня! Ог-ня! — скандировала толпа.

Взмыл и затрепетал на ветру флаг с Прометеем.

В общем, домой мы добрались после девяти не то чтобы усталые, но точно не бодрые. Позавтракали и завалились спать.

Восьмое мая обещало быть обычным тренировочным днем. Мало того, мы и девятого вместо парада планировали тренировку, потому что Левашова нужно вливать в коллектив, Микроба реанимировать, ведь десятого игра нам предстояла сложная — с московским «Торпедо», фаворитом сезона. Год назад они вылетели из вышки и теперь рвали жилы, чтобы попасть обратно. Надо отдать должное, успешнее нас. Из семи проведенных игр у них четыре победы, две ничьи и один проигрыш, итого 10 очков. У нас же — перенос игры в первом туре, три поражения, три победы, 6 очков.

Вообще сложно придется наверстывать, Микроб-то с «Торпедо» играть еще не выйдет, он тупит знатно из-за таблеток, ему неделю с них соскакивать, и никак не помочь, сам себя лечить он не может — по той же причине. Так что, возможно, мы продуем — «лучшего»-то я могу использовать только одиннадцатого.

Вспомнился тренер «Торпедо», в нашем мире покойный Юрий Тишков, который приглашал меня в команду в прошлом году. Вот и…

Мы все сидели за столом, завтракали, когда заверещал дверной звонок. Погосян аж чаем подавился. Клыков, сидящий с краю, потопал открывать.

— Опять мужики весь сахар сожрали? — предположил юный вратарь Саенко, который понемногу начал вливаться в коллектив. — Просить пришли?

— Саня, это тебя, — сказал Клыков, и его интонация мне не понравилась.

— Кто? — спросил Микроб.

Я поднялся и зашагал к выходу.

На пороге стоял мужик средних лет в камуфляжной форме, с капитанскими погонами.

— Здравствуйте, чем обязан? — спросил я, и в душе шевельнулось неприятное предчувствие.

— Военный комиссар Иван Зябликов, — представился он и протянул листок бумаги. — Ознакомьтесь, пожалуйста, и распишитесь…

— Повестка в военкомат⁈ — Я вытаращился на документ, где были вручную вписаны мои данные. — Это какая-то ошибка! У меня отвод по указу товарища Горского!

— Ознакомьтесь, распишитесь. Если произошла ошибка, это выяснится в военком комиссариате.

Я прочел повестку внимательнее. Да, это я, Александр Нерушимый, адрес тоже мой. «Приказываю вам явиться 08. 05. 2024 г. к 15.00 в Михайловский военный комиссариат к начальнику 3-й части по вопросу воинского учета. При себе иметь: воинский документ и паспорт. За неявку без уважительной причины или уклонение от явки будете привлечены по закону».

Странно. И весенний, и осенний призыв прошли. Обычно вызывают за три дня, чтобы призываемый мог скорректировать свои планы. Я имею полное право оспорить правомерность этой повестки. Но были и положительные моменты: недолго мучиться неведением, все прояснится уже сегодня.

Военный комиссар повторил содержание повестки вслух и протянул ручку:

— Распишитесь.

Оставляя подпись, я уточнил:

— Это ведь еще не отправка на службу? Просто сверка данных?

— Именно так, — кивнул комиссар, протянул планшет, где я оставил отпечаток пальца на странице с фотографией повестки. — Всего доброго.

Я уставился ему в спину, не решаясь войти в квартиру. Но осмыслить происшедшее мне не дали, высунулся Погосян и спросил:

— Чего надо этому черту?

— Это военный комиссар, принес повестку для вашего мальчика, — криво усмехнулся я.

Клыков, который стоял под дверью и все слышал, возмутился:

— Бред! Бардак и бред! Есть же указ, где черным по белому написано, что футболисты приравниваются к студентам и освобождаются от воинской службы! — Он сразу же нашел указ в Комсети и протянул телефон мне.

Я отлично помнил тот указ, но для приличия еще раз прочел, вернул мобильный Клыку.

— Да забей, — успокоил Погосян, — че-то там напутали, мы ж все токарями-слесарями на заводе числимся. Сходишь, они убедятся, что накосячили, и дальше продолжишь играть.