— Помнишь, ты говорила, что нас нельзя заставить работать против воли, но можно вынудить. Как думаешь, насколько далеко они готовы пойти?

— Хм. Что такое?

— Мне велят перейти в «Динамо», где еще то болото, чтобы… Короче, им так выгодно. А у меня от одной мысли об этой команде рвотный рефлекс. Как думаешь, они будут открыто прессовать?

— Хм. — Семерка ненадолго замолчала. — Скорее станут мотивировать и мягко подталкивать. С нами насилие не прокатывает.

— И не успокоятся, пока своего не добьются?

— Скорее успокоятся, если увидят обратный результат своих действий. Не дрейфь, насильно тебя никто никуда не потащит.

Подумалось, что так-то оно так, но ведь несложно сделать, чтобы «Титан» разбежался: урезать финансирование, переманить сильных игроков в другие команды. Как ни крути, Шуйский много сделал для «Титана», и без него положение стало шатким.

— Прикинь, меня на область хотят поставить, — похвасталась она. — А Первого вообще в Якутию посылают.

— Секретарем обкома? — удивился я.

— Меня — нет, просто приглядывать. Ну какой из меня секретарь? — Донесся ее смешок. — А Первого — да.

— При том, что ему нет тридцати?

— В качестве эксперимента. Все, Санек, сеанс окончен, мне надо работать. — Она прервала связь не прощаясь.

Я глянул на часы на экране телефона: до тренировки — полчаса, нормально успеваю, вот Димидко обрадуется!

Он и правда обрадовался, мы, как и прежде, разбились на две команды и начали гонять двусторонки. Димидко учил нас импровизировать, следить за ситуацией в поле и под нее подстраиваться.

Я играл за запасных, покрикивал на защитников и наконец ощущал себя на своем месте. Жаль, что в прошлой жизни не удалось прочувствовать, какой же это кайф!

Основной состав прессовал наших. Особенно выделялись Погосян и… Микроб. Последний так вообще феерил, демонстрируя чудеса скорости. Стартовал с места ракетой, бил четенько по углам, и у него выходили совершенно непредсказуемые крученки. Я целых два мяча от него пропустил и вдруг заметил, что он быстрее меня! При том, что моя реакция превосходит реакцию простого человека во много раз!

Вот Микроб бежит, бежит, потом ускорение — обвод соперника, пас назад себе же, удар! Я прыгнул в левый угол — отбил. Во Микроб заиграл! Трепещи, соперник!

Но в течение получаса у него села батарейка, он принялся зевать и ползать — выдохся парень. А на разборе полетов заснул и был разбужен тренером и публично отчитан за слишком бурную интимную жизнь.

Бледный как мел Микроб непонимающе хлопал глазами, и на его лице читалось единственное желание — еще минутку сна! Я сосредоточился на его желаниях. Пожрать. Есть во сне. Понять, как это контролировать.

Что — «это»?

Как-то странно. Микроб всегда играл хорошо: отличная стартовая скорость, выносливость, реакция. Но то, что он демонстрировал на последней игре и сегодня на тренировке — нечто запредельное. Такое не прокачивается в момент, результат виден постепенно, а тут ему как будто обновили программу…

И тут меня осенило. Неужели… Хотелось спросить прямо сейчас, но такие вопросы задаются только наедине, слишком уж они… интимные — говорить о подобном в этом мире не принято.

Я дождался, пока Димидко нас распустит. Сел рядом с зевающим Микробом и сказал:

— Федор, ты стал запредельно крут. Как тебе это удается?

Погосян, стоящий чуть в стороне в одних трусах, встрепенулся и ткнул в меня пальцем:

— Завидно, да, скажи? Что ты не один теперь звезда.

Я пожал плечами.

— Не, я рад за него. К тому же мы — команда, единое целое.

— А мне завидно, — вздохнул Мика.

И потопал в душ, сверкая белыми труселями с фаллическими морковками. Микроб привалился к стене и пожаловался:

— Меня словно высосал вампир. Руку поднять не могу, и кажется, домой не дойду. И жрать хочется зверски.

Погосян зажурчал водой в душе, остальные были далеко, и я спросил:

— Когда у тебя это… игровое озарение — что ты чувствуешь? Есть такое, как будто солнце за грудиной и — огонь по венам?

Микроб распахнул глаза, проснулся и закивал.

— Да. Откуда ты знаешь? Это вообще что?

Я покосился на греющего уши Клыка и кивнул на дверь. Микроб поднялся, пошатнулся, но устоял, побрел за мной. Едва закрылась дверь и он привалился к стене, я прошептал:

— Это, Федор, дар.

Микроб захлопал глазами.

— Не понял.

— Про одаренных знаешь? — прошептал я, оглядываясь — еще не хватало, чтобы кто-то услышал.

— Ну…

— Так вот ты — одаренный.

Микроб мотнул головой.

— Чушь! Дар Горский раздает своим… подданным.

— Так раньше было. Теперь дар самозарождается у молодых людей, и его нельзя забрать.