— Что за чушь! Состав участников утвержден. Точка. Даже Денисов будет участвовать.

— Это правда очень серьезно. Я могу навредить. Пусть Кокорин вместо меня идет, ему только в радость.

Марокко прищурился:

— Если сольешься — об основном составе забудь.

Небольшой зал был полон. За длинной трибуной расположились Марокко, я, мрачный Денисов и Антон Бако, единственный цветной динамовец. Переводчиком-синхронистом был Аксель, стоявший возле Марокко. До начала пресс-конференции осталось две минуты, зал гудел, щелкали фотоаппараты, переругивались операторы, деля территорию.

«Не болтать. Не язвить. Отвечать односложно», — программировал себя я.

Надеюсь, я не буду интересен журналистам, пусть Антон и Денисов отдуваются. Хотя за Игоря я тоже переживал: он не привык лицемерить.

Мой взгляд скользил по лицам, надолго ни на ком не задерживаясь, пока в последнем восьмом ряду с краю я не обнаружил Энн, которая улыбнулась, когда поняла, что замечена, и помахала рукой. Сердце пропустило удар, как будто мне было не все равно. Или это от предчувствия того, что меня вот-вот будут вербовать?

— Здравствуйте, дамы и господа! — чуть ли не прокричал в микрофон Аксель по-английски, и воцарилась тишина.

Денисов немигающим взором уставился в зал, напрягся, как боксер перед поединком. Антон, напротив, был расслаблен, глаза его горели.

— Всем известно, что 25 июля состоится главное спортивное событие месяца. Сегодня у нас в гостях «Динамо», легендарная команда из СССР, которая проведет товарищеский матч с нашими «Рейнджерс». Присутствуют: главный тренер «Динамо» Максим Романович Костенко…

Марокко встал, кивнул — зал зааплодировал.

— Вратарь команды Александр Нерушимый.

Я поднялся и поприветствовал собравшихся, подняв руку.

— Капитан «Динамо», опорный полузащитник Игорь Денисов.

Громыхнув стулом, Игорь встал, кивнул. Зал загудел, аплодировали ему нехотя.

— И нападающий Антон Бако!

Антон белозубо улыбнулся, помахал рукой, сорвал аплодисменты и заулыбался еще шире — парню вскружило голову внимание.

— А теперь вопросы!

Вверх взметнулись десятки рук. Аксель указал на молодого араба в самом конце зала.

— Айвон Джонс, — представился он. — «Гринок Телеграф». Вопрос Игорю Денисову. Что вы такого сказали Джону Задзисаю, что спровоцировало драку.

Денисов сжал челюсти, покосился на Марокко и процедил:

— Сейчас и не вспомню. Это было сказано в порыве гнева после того, как Джон применил по отношению ко мне грубое физическое воздействие.

— Джон уверяет, что вы назвали его грязной тупой гориллой и ниггером.

Денисов закатил глаза и развел руками.

— А он вам не сказал, каким эпитетом наградил меня первым? А то я не помню — в порыве гнева такое случается.

Вопрос загнал араба в тупик, он смолк, и право слова перешло к молодой журналистке.

— Игорь, считаете ли вы себя расистом?

— В СССР нет расизма, — ответил Денисов. — Мы не делим людей на расы, только на хороших и плохих.

Он злился, очень злился, хотелось отодвинуться от него, чтобы ненароком током не ударило.

— Я беседовала с Джоном. Он сказал, что вы назвали его грязным ниггером.

— Молодой человек утверждает, что — гориллой, — парировал Денисов. — Спросите у Антона Бако, есть ли у нас расизм или нет.

Антон потер руки и с радостью разразился спичем, что его все любят, у нас в стране нет гетто для цветных, иностранцев и бездомных и все равны, чем заставил зал ненадолго замолчать.

Аксель передал слово толстой негритянке:

— Мистер Нерушимый, а что ты скажешь о расизме?

— Скажу, что ваш брехливый Задсисян и есть расист, — брякнул я и, сообразив, что меня несет, быстро переключился, спросил у женщины уже по-английски: — А лично вам приходилось сталкиваться с расизмом здесь?

Она разинула рот и растерянно захлопала глазами. Энн эмоций не выказала. Вот же твари лицемерные! Марокко кашлянул и глянул злобно. Ну, я предупреждал!

Слово взяла похожая на моль женщина средних лет, седая, коротко стриженная, в сером костюме.

— Александр Нерушимый, будете ли вы играть в основном составе?

— Да, — кивнул я, — надевайте килты и готовьтесь к завоеванию.

Черт! Хорошо, они не знают этот анекдот. Или знают, вон как лица вытянулись? Марокко побагровел, я наклонился к нему и шепнул:

— Перехватывайте слово.

Но, слава богу, меня больше ни о чем не спрашивали.

Когда все закончилось, в коридоре Марокко прижал меня к стене и прошипел, не стесняясь посторонних:

— Ты что это устроил⁈

— Я предупреждал. Это нервное и не специально, — ответил я.