Бедняк принес лампу в свою хижину у реки. Он был золотарем и зарабатывал свои гроши тем, что выливал ночные горшки богачей в большой чан и отвозил отходы в черные ямы для сжигания. Рядом с ними и находилась хижина бедняка, а дым от их костров часто проникал в его маленькую комнатку. Приносило туда и сырость с реки, так что большую часть ночей в жилище царил холод. Однако такова была жизнь бедняка, и он привык к ней.

Он принес какое-то тряпье и начал полировать лампу, но едва лишь успел почистить ее, как из носика вырвался столб синего огня, взметнулся к потолку, а затем завис в воздухе перед лицом бедняка. Воздух дрожал от жара, который исходил от кружащегося вихря. Пламя пахло жженой корицей и гвоздикой, но дыма не было. В самом центре, скрестив ноги, зависла маленькая бледная фигурка. Глаза ее сверкали пронзительно и ярко, словно бриллианты.

– Я знаю, кто ты, – сказал бедняк, – и не желаю доставлять тебе никаких хлопот.

– Никаких хлопот ты мне и не причинил, – ответил джинн, ибо им он и был. – Злобный волшебник запер меня в этой тюрьме двести сорок лет назад. А ты меня освободил.

Бедняк, не понаслышке знавший об ужасах тюрем, успокоился.

– Хотел бы я, чтобы вкус свободы ты ощутил в месте получше этого, – промолвил он. – Я всего лишь бедный золотарь, и кроме этой хижины у меня ничего нет, однако все, что ты видишь перед собой, в твоем распоряжении.

Джинн поклонился, и пламя согнулось вместе с ним.

– Предложение, достойное короля, – отвечал он. – Но это я у тебя в долгу, а не наоборот. Трижды ты можешь просить меня о чем угодно, и трижды исполню я твои желания, будь это в моей власти.

– И что же подвластно тебе? – спросил бедняк.

– Мне служат огонь и ветер, – сказал джинн. – От меня нет секретов, потому что, как только слова произнесены, их уносит ветер, а он ничего не забывает. И ни одному делу рук человеческих не спастись от меня, ибо огонь может расплавить даже камень.

– Когда-то у меня был сын, – молвил бедняк. – Он умер от оспы совсем юным. Ты можешь вернуть его?

– Время мне не подвластно, – ответил джинн. – Я скорблю о твоем сыне и о тебе, но не могу исправить то, что оно сотворило.

– Когда-то у меня была жена, – вновь заговорил золотарь. – Я любил ее. Но когда мальчик умер, она отвернулась от меня. Ты можешь вернуть ее мне?

– Если твоя жена еще жива, я могу привести ее к тебе и, возможно, забрать ее скорбь, ибо горе – это след ветра и огня. Однако не в моей власти заставить ее полюбить тебя.

– Тогда я не знаю, о чем просить тебя, – ответил бедняк.

– Некоторым нужно золото, – предложил джинн.

– Оно не принесет мне счастья.

– Иные хотят получить гаремы, полные женщин. Хотя, по правде говоря, это фантомы, сотканные из огня, а наслаждения – иллюзии, нарисованные тончайшими языками пламени.

– Я не питаю иллюзий, – молвил бедняк. – А для гаремов слишком стар.

– Я могу подарить тебе целое королевство, – предложил джинн.

– Какой из меня король?

– Ты можешь получить жизненную силу, – продолжил он. – Тот, кому я в вены вдохну огонь, будет день и ночь ходить без сна и проживет сто лет, не постарев ни на минуту.

– Во снах я вижу своего мальчика, – возразил бедняк. – А жить еще сто лет у меня нет никакого желания.

– Тем не менее, – сказал джинн, – я у тебя в долгу. Ты можешь трижды отдать мне приказ, и трижды я подчинюсь.

Бедняк задумался.

– Если ветер подвластен твоей воле, – сказал он, – то, возможно, ты в силах сдуть дым из черных ям подальше от моего дома?

– Готово, – объявил джинн.

Тотчас же с реки подул ветер, и дым из черных ям отнесло прочь от хижины золотаря.

Бедняк снова задумался.

– Если ты можешь повелевать огнем, – сказал он, – то, возможно, подаришь мне немного пламени, чтобы согреть это скромное жилище?

– Готово, – объявил джинн.

Он протянул руку и сотворил на полу в центре хижины крошечный мерцающий язычок. В тот же миг комнатушку наполнило лучистое тепло, и бедняк ощутил, что кости его наконец согрелись.

– Можешь просить еще раз, – сказал джинн.

Бедняк задумался.

– Это непременно нужно сделать сейчас? – спросил он.

Джинн вздохнул.

– Нет, – ответил он. – Но мой народ не примет меня обратно, пока я не выполню свой долг перед тобой. До тех пор мне придется блуждать среди подобных тебе.

С этими словами он вышел из пламени и тут же превратился в худощавого мужчину с ясными проницательными глазами и едва заметными язычками пламени, мерцающими на щеках.

– Мне очень жаль, – молвил бедняк. – Боюсь, я снова заточил тебя в тюрьму.

– С тебя причитается три желания, – сказал джинн.

– Я о них не просил.

– Они были подарены тебе. Я исчезну в облике человека перед твоими глазами и, возможно, буду видеть во сне огонь и ветер, но ничего другого о себе вспомнить не смогу до тех пор, пока ты не произнесешь мое имя.

– Что ж, – произнес бедняк. – Тогда назови мне его.

– Я произнесу имя один раз, а потом оно сотрется из моей памяти, – сказал джинн. – Таков порядок вещей. И до тех пор, пока ты не произнесешь его вслух, оно будет принадлежать лишь тебе. Ты готов?

– Да, – ответил бедняк.