Мэллорин Мартелл выглядела словно помесь непоседливого щенка и эмо-подростка. На ней были футболка с Тоторо, выцветшая джинсовая куртка, черные легинсы и зеленые мартинсы. С одного плеча устало свисал старый рюкзак, усеянный нашивками с потертыми колдовскими символами, нарисованными фломастером. У девочки были вьющиеся светло-русые волосы, непокорная челка и теплые ореховые глаза, которым даже обилие дымчатых теней для век не мешало ярко блестеть. У ее ног спокойно стояла картонная переноска для кошек, из которой не доносилось ни звука. У меня перехватило дыхание. Это то, чего я ждала? Она одна из них? Может, это мой шанс? Не сказав больше ни слова, я жестом пригласила девочку в офис.

Как только мы вошли, она поставила переноску на пол. Изнутри ненадолго послышалось шебуршание какого-то пушистого зверька, который явно устраивался поудобнее в узком пространстве, но у меня не получилось ничего разглядеть через маленькие отверстия для дыхания.

– Ведьма, – сказала я, закрыв за нами дверь.

– Зато не злая, – ответила она со смехом. – Не переживай.

Я тоже попыталась рассмеяться, но не была уверена, что поняла шутку.

Злые ведьмы существуют? Мне и правда стоит переживать?

Существовало два варианта: я говорила либо с ведьмой, либо с сумасшедшей. Кем бы ни была эта девчонка, в кошачьей переноске в любом случае кто-то сидел, и мне хотелось знать, кто именно.

– Так там, э-э, твой черный кот? – спросила я.

Вопрос оказался неудачным.

Лицо Мэллорин помрачнело, улыбка исчезла, а глаза потускнели от усталости. Я могла поклясться, что она застонала от разочарования.

– Ну конечно, – сказала девочка, – у каждой ведьмы должна быть черная кошка.

– А разве нет?

– Нет, – она свирепо посмотрела на меня. – Не у всех нас есть черные кошки. Не все из нас летают на метлах. А еще мы не всплываем на поверхность, когда нас топят. Я развеяла твои стереотипы?

У меня возникло ощущение, что для нее этот разговор происходил не впервые. Не успела я и слова сказать, как выражение лица Мэллорин смягчилось.

– Извини, – произнесла она. – Это было грубо с моей стороны. Неделя выдалась тяжелой. И для меня, и для Зорро.

– Зорро – это…

– Мой фамильяр, – пояснила девочка.

Должно быть, на моем лице отразилось замешательство, потому что она понимающе кивнула и терпеливо продолжила:

– Творить магию в одиночку невозможно – ее сила слишком велика. Чтобы установить связь с эфиром, нужен духовный медиум.

– Духовный медиум, – повторила я.

– Ага, поэтому нужно призвать фамильяра. Это первое серьезное заклинание в карьере ведьмы, что-то вроде посвящения или… или выпускного экзамена без права на пересдачу. Ты получаешь все или ничего, другого варианта нет. Дается всего один шанс, и облажаться нельзя, иначе все закончится. Если призвать фамильяра не получилось, то все двери закрываются и никогда уже не получится творить магию. Но если заклинание сработает, то это значит, что тебя избрали и ты действительно оказалась ведьмой.

Когда Мэллорин говорила, все в ней словно танцевало. Ее руки двигались, светлые локоны над мерцающими глазами подрагивали, на розовых щеках то появлялись, то исчезали крошечные ямочки.

– Избрали, – повторила я. – Кто должен тебя избрать?

– Ну, во-первых, фамильяр. Но играют роль также более могущественные силы – духи, которые обитают за завесой мира, в эфире. Они должны принять тебя, а если не примут, то фамильяр не придет, и никакой тебе магии.

– Но тебя приняли.

– Да, – подтвердила она с гордостью.

Ее рука осторожно легла на переноску.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила я.

Мэллорин ухмыльнулась, сняла с плеча рюкзак, расстегнула его и вывалила на стол стопку дешевых потрепанных книг в мягкой обложке. Названия вроде «Зов ведьмы» и «Сестринство полуночи» напечатали объемными шрифтами, которые были популярны году эдак в 1970-м. Обложки украшали психоделические рисунки, фотографии кристаллов в стиле нью-эйдж и силуэты обнаженных тел на фоне луны. Я пролистала парочку книг и не впечатлилась.

– И с помощью них ты призвала… – начала я.

– Не кошку, – закончила за меня Мэллорин.

Она наклонилась и открыла переноску. Внутри было темно, тесно, лежало очень много покрывал, но я смогла разглядеть, как задвигался какой-то пушистый и изящный зверек. Навострились заостренные ушки, тонкая лапка протянулась и мягко прикоснулась к стенке переноски. Длинная изящная морда медленно высунулась наружу.

Зорро оказался серым лисом.

– Он самый послушный лис из всех, – сообщила Мэллорин. – Даже к туалету приучен. Держу пари, такого ты не ожидала.

Я взглянула на девочку снизу вверх. Она смотрела на меня без тени улыбки.

– Я не глупая, чтоб ты знала. Вижу, когда мне не верят.

Зорро заморгал, привыкая к яркому свету. Он уперся двумя грациозными лапками в край переноски и навалился всем весом, заставив ее опрокинуться. Лис выполз наружу, выглядя очень гордым своим небольшим трюком, взобрался по ноге Мэллорин, свернулся калачиком у нее на руках, а затем уткнулся мордой в изгиб локтя. Она одной рукой почесала оранжево-серебристый мех между его ушами.

– Как ты меня нашла? – спросила я.

– Рубашкин, – произнесла девочка.

– Э-э, будь здорова? – не поняла я.

– Заклинание отбора Рубашкина, ну?

Она говорила так, как будто напоминала мне общеизвестные вещи. Я покачала головой, и Мэллорин вздохнула.