Я повернулась, собираясь спуститься, и увидела, что из полумрака в конце коридора за мной наблюдает Зорро. Мне стало интересно, кого он видел перед собой и кем именно я была в тот момент. Храброй уверенной девушкой, что пригласила в свой дом ведьму? Девочкой со шрамом, оставленным когда-то единорогом, волшебства в которой – один процент из сотни, а все остальное – плоть и кровь? Потерянным запутавшимся ребенком, который разговаривал с дверями, но все еще слишком боялся их открывать? Девчушкой, сидящей в углу на праздновании Навруза, ошеломленной, ослепленной, неспособной понять, каково это – быть частью всего этого или хоть где-то чувствовать себя на своем месте? А может, он видел сейчас маленькую девочку, которой я когда-то была, – ту, что все еще бродила по этим коридорам, счастливая и целая, не разбитая на разрозненные кусочки. Я чувствовала их, каждую в отдельности и всех за раз, а помимо них – кое-что еще, что-то, чему я не могла найти имени.

Может, у него его никогда и не было.

– Ты выглядишь как-то иначе, Маржан.

Кэрри склонила голову набок, сузив глаза. Грейс стояла рядом с ней, пытаясь разглядеть то, что видела подруга. Было утро, мы, как обычно, встретились перед занятиями у шкафчиков. Всё как всегда – за исключением, пожалуй, того, что прошлой ночью я пригласила ведьму и ее лиса пожить у меня дома.

Грейс и Кэрри смотрели на меня. Мне стало интересно, что именно они увидели. Я хотела им все объяснить, но не знала, с чего начать. Вряд ли можно было рассказать им правду, поэтому я пожала плечами, и секунду спустя Кэрри повторила мой жест.

– Где ты была вчера вечером? – спросила Грейс. – Я думала, мы соберемся и сделаем домашку.

– Надо было разобраться с кое-какими делами на работе, – сказала я. – Ничего интересного.

– Когда ты уже продашь клинику? – спросила Грейс.

– Может, скоро. Не знаю.

– Давай, это же куча денег, – уговаривала она.

– Да-да.

Они обе знали о клинике. Время от времени подруги спрашивали, как идут дела, и я кое-что рассказывала им, а потом наблюдала, как стекленеют их глаза. Больше я старалась эту тему не поднимать.

– Правда, чего ты ждешь?

В этот момент мимо прошел Хоуи с парой приятелей-футболистов. Он улыбнулся Грейс, и она улыбнулась в ответ.

– Привет, Грейс, – поздоровался он.

– Привет, Хоуи.

Отличный момент для того, чтобы сменить тему.

– Ты что, издеваешься? – воскликнула я, после того как Хоуи ушел. – Почему вы до сих пор не встречаетесь?

– Заткнись, – отчеканила Грейс, толкая меня. – Всему свое время, ясно?

– Я скажу ему, что он тебе нравится, – пообещала Кэрри.

– Не смей, – прошипела Грейс. – Или мы больше не друзья, так и знай.

– Финч! Мы идем на первый урок.

Мимо проходили трое пловцов, направлявшихся на занятия. В команде по плаванию все называли друг друга по фамилиям, звучало это странно и фальшиво. Из нас троих с ними дружила только Кэрри.

– Иду, – отозвалась Кэрри.

Она помахала нам на прощание, а потом присоединилась к товарищам по команде. Грейс взглянула на меня.

– Тебе и в самом деле так дорога клиника? – спросила она.

Я могла бы попробовать соврать, но Грейс было нелегко обмануть.

– Я никогда по-настоящему не понимала отца, – призналась я. – Но чувствую, что должна попробовать. Клиника была очень важной частью его жизни. Сейчас я только начинаю во всем разбираться, поэтому не могу ее бросить, Джи. Не сейчас.

– Понимаю, – ответила она. – Только пообещай мне, что не сведешь себя с ума.

– Обещаю, – ответила я.

– И если тебе понадобится какая-то помощь…

Грейс улыбнулась, помахала рукой и указала на себя.

У нас было нечто общее, чего Кэрри понять не могла. Родители Грейс переехали сюда из Тайваня. Дома она говорила по-китайски, по воскресеньям ходила в китайскую церковь и исчезала на неделю каждый лунный Новый год. Иногда Грейс делилась с нами частичками своей культуры. Угощала потрясающей едой, которую ее мама всегда готовила в избытке, периодически беседовала с Кэрри на северокитайском, скидывала нам плейлисты, полные приторных тайваньских поп-песен, которые по непонятным причинам застревали у меня в голове на недели. Однако было и то, чего мы никогда не видели. Может, она не хотела нам этого показывать, а может, просто не знала, как это сделать. Если кто-то и мог понять, как у меня получается существовать меж двух миров и при этом пытаться в каждом из них быть полноценной личностью, так это Грейс.

– Хорошо, Джи, – сказала я. – Если что, к тебе я обращусь первой. А теперь иди поболтай со своим футболистом.

Грейс одарила меня свирепым взглядом, глаза сузились.

– Ладно, – сказала она вызывающе. – Именно так я и сделаю.

Грейс глубоко вздохнула, пригладила волосы, развернулась на каблуках и помчалась вслед за Хоуи и его друзьями. Я постояла еще мгновение, чувствуя, что потеряла равновесие и защиту. У обеих моих подруг были другие друзья, другие занятия. Может, и не только у них.

Позже тем же утром я шмыгнула в библиотечный читальный зал, достала телефон и написала Себастьяну. Когда он ответил мне, я открыла видеочат. Себастьян был в своей комнате в общежитии, позади него виднелась двухъярусная кровать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Мне одиноко, и меня никто не понимает, – ответила я. – А ты?

Я сказала правду, но при этом улыбалась. Было здорово откровенничать с кем-то.

– Примерно так же, – рассмеялся Себастьян.

– Чем занимаешься? – спросила я.

– Математикой, – сказал он, покрутив пальцем.

Британский акцент резанул мне слух сильнее обычного.

– А ты можешь говорить еще более аристократично?

– Математикой, – повторил он, подражая теперь моему произношению. – Это сложнее, чем кажется.