Наступила тишина, и я с удивлением поняла, что голос принадлежал мне. По какой-то причине я не хотела, чтобы это ужасное существо умерло. Уж точно не здесь и не таким образом.

Я очень медленно встала, и в этот момент аварийное освещение окрасило комнату в мрачный зеленый цвет. Мантикора забыла о докторе Батисте и теперь не отводила глаз от меня. Ужасная улыбка исчезла, зубы скрылись под гладкой маской. Она окинула меня вялым взглядом. Ее хвост, все еще готовый нанести удар, хлестал и подергивался в воздухе. У меня пересохло во рту.

– Привет, – произнесла я.

Мантикора не ответила, но и не пронзила меня жалом, поэтому я продолжила:

– Здесь никто не желает тебе зла, но, если ты попытаешься причинить вред доктору или кому-либо еще, будет плохо.

Ее красные глаза сузились, хвост изогнулся, как вопросительный знак. Интересно, подумала я, она слушает или прикидывает расстояние для прыжка? Жало болталось на конце хвоста, лениво раскачиваясь между жизнью и смертью – ее и моей. Я почувствовала, как меня охватило уже знакомое жуткое чувство, стиснула зубы, борясь с накатывающей тошнотой, и поняла, что меня шатает.

Интересно, сможет ли человек пристрелить мантикору раньше, чем она убьет меня? Вряд ли. Я закрыла глаза, затаила дыхание и замерла в ожидании.

Ничего не произошло.

Ощущение болезненного ужаса прошло. Я открыла глаза и увидела, что мантикора по-прежнему смотрит на меня с совершенно непроницаемым выражением лица. Затем она сгорбила плечи, поджала под себя лапы и медленно, по одному сегменту за раз, опустила хвост на пол.

– Хорошо, – сказала я. За плечом мантикоры доктор Лагари готовила шприц. – Сейчас мы отнесем тебя обратно. Но тебе надо поспать еще немного, иначе ты можешь кому-нибудь навредить. Хорошо?

Никакой реакции.

Доктор Лагари шагнула к мантикоре, но замерла на месте, когда зверь скосил на нее взгляд.

– Все будет хорошо, – пообещала я. – Тебе скоро станет лучше, но сначала нужно еще немного поспать.

Мантикора снова повернулась ко мне. Я кивнула доктору Лагари и шагнула ровно в тот момент, когда доктор подобралась к зверю, вонзив иглу ему в бок.

Я положила руку на лапу мантикоры, которая была ко мне ближе всего, ощущая, как существо напряглось от удивления. На мгновение я снова ощутила ее резкий и четкий голод, увидела ужасы с прошлых трапез – слайд с изображением костей и запекшейся крови. Затем, по мере того как препарат начинал действовать, ощущения стали тягучими и слабыми, а после, подобно вылитому в канализацию жиру, начали исчезать, пока не осталось ничего, кроме клубящейся серой пустоты. Дыхание было медленным, горячим и эхом отдавалось у меня в голове. Я перестала чувствовать ее шерсть под пальцами, перестала ощущать ее сознание в своей голове.

Когда я очнулась, сквозь веки пробивался солнечный свет. В висках у меня стучало, а конечности налились тяжестью. Я открыла глаза.

Я лежала на диване у окна в помещении, которое походило на гостиную в особняке Горацио. Было немного за полдень. Я медленно села и огляделась.

– С возвращением, – поприветствовал меня Горацио, сидящий в кресле напротив дивана.

Он протянул мне стакан воды, я приняла его и выпила все до дна. Во рту стоял ужасный привкус, и, когда вода смыла его, мне стало гораздо легче.

– Сколько… – спросила я.

– Совсем недолго, – успокоил Горацио. – Не могу точно сказать, как работает твоя связь с ними. Могу предположить, что ты получила дозу кетамина.

– Ого, – отозвалась я.

В голове все еще стоял туман.

– С мантикорой все хорошо, если хочешь знать. Она не в восторге, конечно, но благодаря тебе в безопасности. На самом деле стоит сказать, что сразу несколько людей многим обязаны тебе за то, что ты сегодня сделала. Не в последнюю очередь я сам.

Он рассмеялся.

– По-моему, ты заслужила уважение доктора Батиста, если для тебя это имеет какое-то значение.

Я огляделась, отчасти ожидая встретить недоброжелательный взгляд доктора, но мы с Горацио были одни.

– Ты так и не приняла мое предложение, – заметил он. – Мне оно казалось щедрым. Может быть, ты рассчитываешь на что-нибудь получше?

– Не думаю, что хочу здесь работать, – ответила я.

– Правда? – переспросил Горацио. – Твой отец тоже заупрямился и так и не согласился. Впрочем, в конце концов мы нашли общий язык. Быть может, с тобой мы тоже придем если не к официальному соглашению, то к взаимопониманию.

– Зачем вам эта тварь? Ее вообще не должно существовать, как и всех остальных.

– И всё же, – возразил он с мрачной улыбкой. – Всё же эти существа пусть и не идеальны, Маржан, но они настоящие. И все делятся с нами истинами.

– Возможно, некоторыми из них делиться не стоит, – отозвалась я. – Быть может, они не приносят никому пользы.