– Полагаю, эти истины и являются самыми важными из всех, – заметил Горацио. – Мир полон пугающей тьмы. Но если подарить тьме лицо, тогда, возможно, получится с ней поговорить. А после этого, быть может, мы сможем ее контролировать. В конце концов, разве не за этим мы придумали монстров?

– Это мы их придумали? – спросила я.

– Настоящая головоломка, не правда ли? – улыбнулся Горацио.

– Неправильно, – сказала я, – держать этих созданий в вольерах под землей. Так нельзя.

– Да, – согласился Горацио. – Нельзя.

– Тогда почему вы так поступаете?

– Потому что, – ответил он, – им небезопасно находиться здесь, наверху. – Горацио указал на пейзаж за окном. – Мир не готов их принять. Мне кажется, раньше, давным-давно, все было по-другому, но сейчас многое изменилось. Этим созданиям постоянно угрожает опасность, а терять их нельзя: они слишком ценны. Ты это чувствуешь, я уверен.

– То есть вы собираетесь вечно держать существ в этом подвале?

Горацио рассмеялся.

– Когда ты так говоришь, кажется, будто монстр тут я, – заметил он. – Я не собираюсь держать их там вечно. Когда придет время… я подумываю о Вайоминге.

– Устроите там ранчо?

Мужчина улыбнулся.

– Нет, – ответил он. – Я имею в виду весь штат. Ты удивлена? Безумие, знаю, но зачем ограничивать себя в мечтах? Ты знаешь, как я стал тем, кем являюсь сейчас?

– «Зверинец»? – спросила я.

Он усмехнулся.

– Тоже правда, – согласился он. – Но есть и другой ответ: порядок.

– Порядок?

– Мир полон хаоса, – сказал Горацио. – Война – это хаос. Распространение болезней – хаос. Неравномерное распределение ресурсов… У нас достаточно еды, чтобы накормить каждого на этой планете, и все же… – Он покачал головой. – К тому же мы не можем отвечать за весь мир. В Атлантике бушуют ураганы, в Тихом океане – тайфуны. Трутся друг о друга тектонические плиты. Под арктическими льдами есть залежи метана, в вулканах повышается магматическое давление. Все эти явления непредсказуемы, неуправляемы, каждое из них способно разрушить те хрупкие узы, что скрепляют наше общество, разбить его вдребезги. Это может произойти в любой момент.

Я с самого раннего возраста питал отвращение к хаосу. Беспорядок в спальне, полный непослушных учеников класс – в лучшем случае мне было из-за этого неприятно, в худшем я приходил в ужас. Возможно, некоторые люди инстинктивно хотят привести то, что их окружает, в порядок. Меня очаровывали компьютеры – система, которая работает исключительно так, как она запрограммирована! Для разума, жаждущего, чтобы во вселенной все наладилось, ничего соблазнительнее нет.

По этой же причине я создал «Зверинец». Что может быть лучшей услугой обществу, чем разобраться в беспорядке, дать ему количественную оценку, взять его под контроль? Я думал, что, если мы сможем усовершенствовать инструменты для понимания царящего вокруг нас хаоса, мир станет лучше. Я был молодым идеалистом. Считал, что все хотят того же, что и я. Полагал, что создаю инструмент, который поможет ученым улучшить наш мир. Именно для этого задумывался «Зверинец». Знаешь, кто его купил?

Он сделал паузу, на его лице появилась горькая, печальная улыбка. Я покачала головой.

– Нефтяные и минерально-сырьевые компании, – начал он. – Они хотели найти новые залежи природных ресурсов, новые месторождения, пригодные для бурения и разработки. Банки и торговые компании стремились усовершенствовать рыночные алгоритмы. Еще были оборонные предприятия.

Горацио снова замолчал, его лицо помрачнело.

– Все они заверили меня, что разделяют мои взгляды. Я поверил им, потому что мне хотелось, чтобы это было правдой, но они использовали мою технологию для изобретения систем навигации ракет. Я создал ее в попытке спасти нас от самоуничтожения, а они превратили ее в оружие. Я разбогател, соорудил, – он сделал широкий жест, – все это, а также извлек ценный урок. Только глупец не пользуется подвернувшейся возможностью, но никогда нельзя рассчитывать на то, что другие люди разделяют эти мечты.

В комнату вошла Ава, забрала у меня пустой стакан и протянула взамен полный. Я опустошила его одним большим судорожным глотком и на мгновение почувствовала вкус крови. Вновь закружилась голова.

– Можешь оставаться сколько хочешь, – предложил Горацио.

– Мне нужно идти.

Я встала и нетвердо побрела обратно по коридору. Ава кивнула мне, и я вышла на улицу. Была суббота, и меня заливал яркий полуденный свет. Голова все еще болела, но мне не хотелось больше ни минуты оставаться в поместье Горацио.

Сэм отвез меня домой. Я пыталась поддерживать беседу, но не преуспела в этом, вновь и вновь вспоминая ослепительную вспышку и грохот, вызванный внезапным пробуждением мантикоры. Временами казалось, что все повторяется, теперь уже в машине. Хвост существа вдруг заполнял все заднее сиденье, в каждой тени и темном углу мерцали ее глаза, а над лобовым стеклом возвышалось тело мантикоры.

Когда я зашла домой, Мэллорин раскладывала на полу маленькие гладкие камешки, ориентируясь по схеме в одной из своих ведовских книг.