Ее голос был тихим, неуверенным. Мэллорин закончила собирать вещи и запихнула их в корзину.

– Пойдем, – сказала она. – Мы уходим.

Домой мы возвращались в мрачном молчании. Я видела, что Мэллорин было стыдно, и почувствовала, что тьма, тлеющая внутри меня, никуда не делась.

Когда мы вернулись домой, Мэллорин распаковала корзину и разложила вещи. Я предложила помочь ей, но она отказалась. Зорро с беспокойством наблюдал за происходящим.

– Мне жаль, Мэллорин, – сказала я.

Я не была уверена, о чем именно сожалела. Возможно, об ужасном поведении некоторых людей; о том, что не сработало заклинание, а Мэллорин увидела гнев, который я каждый день пыталась сдержать. Мне было жаль, что все получилось именно так.

Она оторвалась от своего занятия.

– За меня никто никогда раньше не заступался, – сказала Мэллорин. – Спасибо.

Она вылила в раковину остатки чая, предназначавшегося для Армана Гельсина.

– Кстати, если тебе любопытно, оно бы не сработало.

– Заклинание?

Мэллорин покачала головой.

– Почему? – спросила я.

– Я ошибалась, – проговорила она.

– Насчет Гельсина?

– Насчет тебя.

Мэллорин посмотрела на меня.

– Это не проклятие.

– Окей, – сказала я. – Тогда что это?

– Я не знаю, – произнесла она. – На тебе нет никаких пут. Там просто…

Мэллорин помедлила, подыскивая слова.

– Что?

Она растерялась и казалась опустошенной.

– Чего-то не хватает, – сказала наконец Мэллорин.

В понедельник, вернувшись в школу, я услышала новый слух: Маржан Дастани по ночам приносит в жертву щенков.

– Это, разумеется, неправда, – сказала Грейс.

Мы были во дворе. Грейс сидела на коленях у Хоуи, а Кэрри нервно оглядывалась по сторонам.

– Само собой, – подтвердила Кэрри, хотя уверенности ей явно не хватало.

– Но если серьезно, – глуповато улыбнулся Хоуи, – что произошло?

– Ну, во-первых, – заговорила я, – это были не щенки.

У Кэрри вытянулось лицо. Улыбка Хоуи застыла, и я подумала, что он мне не нравится.

– Ничего не произошло. Это все глупые слухи, а Элай Хэтч – придурок, – встряла Грейс. – Мы всегда тебя поддержим, милая. Не волнуйся.

Она бросила на Хоуи испепеляющий взгляд, тот по-дурацки пожал плечами, не понимая, что сделал не так.

Весь оставшийся день мне казалось, что вокруг образовался пузырь из любопытных осуждающих взглядов людей, с которыми я даже не была знакома. Внутри этого пузыря мысли ворочались неохотно, все звуки были приглушены и отдавались эхом. Может, именно так чувствовала себя Мэллорин, до того как сбежала. Возможно, так чувствовал себя папа всю свою жизнь.

Кэрри и Грейс подходили ко мне при любом удобном случае. Грейс взяла за правило сердито смотреть на любого, кто пялился на нас, и таких людей стало намного меньше. Кэрри было явно не по себе, но, несмотря на это, она держалась рядом и не задавала никаких вопросов. Для этого и нужны друзья.

Когда прозвенел звонок c последнего урока, мы встретились во дворе.

– Мне нужно на плавание, – сказала Кэрри. – Но после этого можем позаниматься вместе. Я попрошу папу взять нам дан-дан.

Идея посидеть в уютной гостиной Финчей c дан-даном, лапшу для которого китайский ресторанчик по соседству делал сам, была заманчивой, но я знала, что, как только мы окажемся наедине, возникнут вопросы, на которые мне придется отвечать. Например: «Почему Элай Хэтч распускает странные слухи? Что произошло на самом деле?» Я не желала ничего объяснять. Мне не хотелось врать подругам, но и правду рассказать тоже было нельзя.

– Я устала, Медвежонок, – сказала я. – Лучше пойду домой.

Домой я не пошла, да и усталости не чувствовала. Я села на велосипед и поехала в клинику, выплеснув весь свой гнев на педали под ногами. Они крутились так яростно, что ветер бешено дул мне в лицо, и через какое-то время школьный кошмар, где все шептались и таращили глаза, показался мне совсем далеким.

Когда я подъезжала к парковке позади клиники, в поле моего зрения мелькнула грациозная тень. По краю крыши крался старый серый кот, величественный и спокойный. Он остановился у козырька над дверью и присел. Еще мгновение кот наблюдал за мной, помахивая хвостом, затем прошелся вдоль водостока, завернул за угол крыши и скрылся из виду.

– Это тебе, – сказал Доминик, когда я вошла, и протянул конверт.

Мне даже смотреть на него не пришлось – и так было ясно, от кого он. Я отнесла конверт в кабинет отца, вскрыла его, вытряхнула телефон на стол и стала ждать. Минуту спустя он начал вибрировать.

– Он в добром здравии? – спросил голос. – Тот, что страдал недержанием?

– Он… э-э… да. Все в порядке.

– Хорошо, – сказал голос. – Скоро вам нанесут визит. Придет еще один клиент.

– А что, если я откажусь?

Тишина.

– Ладно, хорошо. В этот раз я отказываюсь.