– Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос, – сказала она.

Джейн встала и взяла чемодан в руки.

– Мне нужно идти, – сообщила она и направилась к двери на противоположной стороне комнаты.

– Подождите, – окликнула ее я. – Одну секунду.

Джейн остановилась.

– Это значит, что единорог находится у кого-то? То есть его поймали? Так ведь? Единорог еще жив? Он в порядке?

Ее лицо ничего не выражало, когда она смотрела на меня, а мои вопросы отскакивали от нее, как рисовые зернышки. Наконец я спросила ее, медленно проговаривая слова:

– Вы собираетесь продать единорога?

– Нам, вероятно, снова понадобится твоя помощь, причем очень скоро, – проигнорировала вопрос она.

Через минуту Джейн ушла, и кто-то надел мне на голову мешок.

Пока я ехала в темноте на заднем сиденье седана, все мелкие сомнения моей жизни вдруг стали казаться незначительными. Я ощутила, пусть всего и на мгновение, присутствие чего-то непостижимо огромного – словно целый океан поднялся и обрушился на меня одной бесконечной волной.

Единорог.

На несколько секунд я побывала в его шкуре, почувствовала тяжесть и мудрость миллионов лет. Старше этого существа не было ничего в мире. Его мысли полнились воспоминаниями, будто целый лес, нетронутым тянувшийся до самого начала времен. Это существо, необузданное, дикое и безупречное, никому не принадлежало, разве что земле, лунному свету и сотням ледниковых периодов, которые оно пережило.

Если уж на то пошло, это мы принадлежали ему.

Единорог был первообразом, все остальное – лишь его тенью.

В темноте мешка ко мне пришло видение. Руки, держащиеся друг за друга, тянущиеся сквозь века. Отцы, сыновья, дочери, матери; сокольничие, ветеринары и многие другие. Гирканская династия, берущая свое начало от девочки на поляне и осколка рога, горящего в ране в ее груди: он стал ее частью, частью всех нас. Живая цепь историй, борьбы и мудрости, вплетающаяся в ткань мироздания. И все эти жизни вели ко мне, безумно болтающейся во тьме ненаписанного времени. Я ощущала все те жизни, которые были до меня, точно так же, как и самого единорога. Чувство было то же самое, только оно исходило не извне. На секунду мне показалось, что я готова ко всему, ожидающему меня впереди.

А потом все эти жизни пропали так же внезапно, как и появились. Мою руку больше никто не держал. Прошлое казалось таким же далеким, как самая холодная звезда на небосводе. Осталась только я, а где-то далеко-далеко находился единорог.

То ли было это, то ли не было…

Восемь лет назад что-то пробудилось.

Именно тогда Горацио начал собирать свой зверинец, а сейчас где-то в Итаке бродил единорог.

И возможно, из-за этого умер мой отец.

Водитель высадил меня у дома. Была ночь. Я стояла на улице, наблюдая, как он отъезжает, и задавалась вопросом, что мне теперь делать с тем, что я узнала.

Внезапно, стоя в тишине, вдыхая прохладный воздух, я почувствовала себя маленькой девочкой, которая совершила глупость. Меня затошнило, но в то же время восприятие было четким. До того как я прикоснулась к осколку, он был всего лишь очередной зацепкой. Теперь же он был доказательством – доказательством того, что самое редкое и ценное создание, когда-либо ходившее по земле, бродило сейчас где-то в северной части штата Нью-Йорк. И я только что предоставила это доказательство семье, которая контролировала мировой рынок мифических существ.

Я совершила огромную ошибку.

Когда я с телефоном в руке пробежала мимо Зорро, направляясь в свою комнату, он окинул меня вопросительным взглядом.

– Уже довольно поздно, – заметил Себастьян после четырех мучительно долгих гудков.

– Мне нужно в Итаку, – выпалила я. – Не могу объяснить зачем, но мне позарез надо туда именно сейчас. Ты можешь мне помочь?

Следующим утром я садилась в частный самолет, направлявшийся в Итаку.

– Мне даже неловко от того, сколько мне дают на карманные расходы, – признался Себастьян, оформляя бронь.

Он купил билет без вопросов и раздумий, посреди ночи, находясь при этом на другом конце света. Должно быть, это обошлось ему в тысячи долларов. Я надеялась, что оно того стоило.

Я понятия не имела, что буду делать, когда доберусь туда, и не знала, где может находиться единорог. Возможно, он давно уже исчез: июнь прошел несколько месяцев назад. Я пропускала школу и работу, и у меня не было никакого плана, лишь цель: уберечь единорога от Феллов и исправить то, что натворила. Как именно это сделать, я пока не знала.

От гнева мне не сиделось на месте. Я злилась на Феллов, Горацио Прендергаста, своего отца, а еще на себя – в конце концов, именно Джейн узнала, где найти единорога. Теперь я мчалась в неизвестность, понятия не имея, что меня там ожидает и как с этим разбираться.

Но больше всего я сердилась из-за того, что мне нужно было действовать в одиночку.