Сверху вниз смотрел мощный, здоровый… хищник. И больше не было в его удивительно красивых глазах той нереальной синевы, что поразила меня в том сне-воспоминании. И в первую минуту вчерашней встречи. Захотелось спросить: почему у него изменился цвет глаз? Но Лаури смотрел на меня сегодня, как глава компании на нерадивого стажера. Был у меня подобный, слава богу, короткий опыт. Поэтому не решилась открыть рот. Только и смогла шепнуть потерянно:

– Спасибо.

Вскоре мы все встали из-за стола и, забрав вещи, направились на выход. У двери нас дожидался хозяин таверны. Уважительно кивнув всей компании, он с заметным волнением почтительно протянул Лаури мешочек со звякнувшими там деньгами и торчащей из него бумажкой и попросил:

– Белый господин, я прошу благословения Сияющей для своих детей. Передайте ей, пожалуйста, мое прошение о светлом и легком пути для них.

– Обязательно, – спокойно кивнул Лаури и, взяв подношение, покинул таверну.

Мы вышли следом. Только сейчас, благодаря хозяину таверны, я вспомнила, чем же так важен и необычен клан Белых для всего Дарглана. Пребывая в некотором прибитом состоянии, я растерянно наблюдала, как из конюшни вывели моего нового… Борзого. Лаури сам проверил, надежно ли приторочили сумки и подпругу под брюхом затянули, потом молча закинул меня в седло, укоротил стремена под длину моих ног.

А я, ощущая на себе его горячие и сильные руки, пыталась уложить в голове, что передо мной всамделишный жрец. Грубо говоря, священник культа Сияющей госпожи. Духовное лицо… ну или морда, смотря в какой ипостаси.

В Далимской школе нам преподавали легенды. На заре зарождения рас Сияющая выбрала самую достойную своего покровительства расу – оборотней. И того, кто будет передавать ее волю. Им оказался представитель Белого клана. Более того, этот достойный наделялся каплей ее божественной силы, чтобы соединять влюбленные пары, указывать заблудшим душам верный путь, подсказывать и направлять. С этой стороны он считался фактически духовным наставником, а в моем понимании – еще и отчасти психологом. И по совместительству – работником ЗАГСа.

Только была и вторая сторона, более суровая и беспощадная. Этот избранный Сияющей жрец вершил суд, судил виновных в преступлениях против оборотней или среди оборотней. Единолично решал, кто прав, а кто виноват в имущественных или иных спорах. И главное, несогласный с его вердиктом, неважно истец или ответчик, мог оспорить, бросив вызов. Вызов на смертельный бой!

Любопытно, что, согласно летописям, проигравших бой жрецов – считанные единицы. И в этом случае каждый оборотень Дарглана был абсолютно убежден: судья вынес неверное решение, за что был наказан самой Сияющей. Ведь жрецы Сияющей госпожи наделены ее божественной силой. Именно она сияет в их глазах лунным светом, когда жрецы вершат правосудие. Поэтому все представители Белого клана, имеющие хоть каплю крови того, первого, избранного богиней, могут стать ее Гласом. Помимо этого, судьей и палачом в одном флаконе.

И нереальная синева в глазах Лаури тоже неслучайна, это второй признак отмеченных богиней, так сказать, обратная сторона, синева безоблачного неба в ожидании прихода Сияющей.

Я смотрела вниз, на руки Лаури, и размышляла: каково это, быть избранным? Ведь если судья проигрывал битву – значит, сама Сияющая не поддержала его решение, не одобрила, сочла, что судья был несправедлив, а значит не заслужил ни ее силы, ни жизни. Вот такое вот кошмарное бремя – божественная избранность.

И на мой взгляд, плюсик в ней лишь один: статус избранных самой Сияющей защищает клан Белых волков от нападок других кланов. Поэтому глава Белого клана верховодит советом всего Дарглана уже не одну тысячу лет. Только я из истории Земли знаю, что о жирном месте мечтают все и избранность мало кого спасала вечно. Ведь за право быть избранным тоже можно бросить вызов и лишь сама Сияющая решит: достоен ты или нет.

Исходя из этих знаний и сияющих глаз, выходит, Лаури либо уже жрец, либо станет им в будущем. В душе почему-то тоскливо, болезненно засвербело – синеглазый мужчина, альфа, оборотень-волк слишком зацепил меня. Совершенно неожиданно коснулся романтичных струнок души. Правда, той сочувствующей мягкостью к убитой горем сироте в первую встречу и вчерашним невольным мужским восхищением уже мной, чувственной хрипотцой, проявившейся в его голосе, горячими ласковыми руками, ласкавшими мое лицо и макушку, заботой и защитой.

А этим утром все исчезло, оставив лишь горечь пепла на языке и сухость, от которой першило в горле.