Зазвучала музыка, ребятам, которые держали реквизит, приходилось прикладывать усилия – ветер без их участия трепал «тучи» и бедное иссохшее деревце, закрепленное в щели между досками помоста. От мешковины несло землей; я успела продрогнуть и машинально обняла себя за плечи, что нечаянно, наверное, только добавило сцене трагизма. Хотелось, чтобы эту историю прочувствовали зрители. Мы очень старались, чтобы каждый зритель погрузился в драму, проникся печальной историей. Видел хмурые серые небеса, тяжелые свинцовые тучи, нависавшие над могильным холмиком с одиноким кривеньким деревцем, гнувшемся под порывами ледяного ветра, как застыла скорбная фигурка моей героини.

Я невольно устремила взгляд к таверне, у которой сжав кулаки стоял Лаури и сверлил меня своей нереальной синевой в глазах. Очень жаль, что стоит мне приблизится к нему, они начинают светиться как лампочки, ведь пока они синие, он лучше ко мне относится.

Я даже не пыталась подражать «Нентори», у нас отличаются голоса, я пыталась спеть ее по-своему, не сильно выбиваясь из ритма. Выгнать из души накопившуюся боль одиночества, ужас потери самых родных людей, череды покушений на меня, сожаление о том, что пришлось оставить Рейтиша наедине с его страхами и сомнениями. Когда я «взывала» к богам, глядя на Лаури, ощутила ту самую ярость за то, что не счел «подарком», как и родители на Земле.

В моей руке появился кинжал и зрители ошарашенно застыли, видимо я была более чем убедительна в своих эмоциях, исполняя горе и трагедию. Под конец, уже стоя на коленях у могилы и глядя в небо, где призрачным светом сияла Луна, я вытащила из складок платья кинжал, который мне смастерил один из стражей замка. Из-за «криворукого» молодняка у кинжала отломалось лезвие, оно успело заржаветь и затупиться, когда его решили пусть в дело. В итоге лезвие отшлифовали, но старательно затупили со всех сторон, чтобы я не порезалась нечаянно или не поранилась и хитро примотали к ручке. В нужный момент незаметным движением пальца кинжал становился «складным», а в живот я себе «вонзала» лишь ручку от него.

Короче, кинжал я вонзила, зрители в ужасе ахнули, и когда театрально заваливалась на могилу, увидела в буквальном смысле летевшего над толпой огромного белоснежного волка. Вот это прыжо-ок! В результате полноценный драматический финал не удался, потому что главная героиня, разинув рот, не менее удивленно, чем зрители на нее, вытаращилась на перемахнувшего толпу волка.

– Осторожно! – рыкнул Граш.

Слава богу, оборотни, крепкие и быстрые, успели увернуться, когда Лаури приземлился в шаге от сцены. Вот летел волк, а на землю приземлился мужчина, злой, испуганный и нервный, тут же взревевший:

– Решила от меня таким образом избавиться, убить себя?

Музыка резко стихла, как и вся площадь. Все заинтригованно таращились на очередное представление, только теперь солировал всем известный и уважаемый будущий жрец.

– Ты слишком впечатлительный, Лаури! – хихикнула я, демонстрируя орудие «самоубийства» со сложенным лезвием.

– Это ты слишком правдоподобно играла, – процедил он, его скулы порозовели от смущения.

Я как стояла на коленях, так и подползла к краю сцены и к Лаури поближе, и ехидно шепнула:

– На твоих нервах?

Посверлив меня пару мгновений сияющим взглядом, Лаури тоже не сдержался, хохотнул, тряхнув лохматой светлой шевелюрой, и попер от сцены, ледоколом рассекая толпу.

Ну а мы продолжили концерт. Мне было край как весело, ведь реакция Лаури показала, что он ко мне не равнодушен, а еще – что я талантище!

Однако после нашей с Грашем «Песни о любви», две недели назад так отлично исполненной в замке, Лаури исчез из поля зрения. Тут же потускнела моя радость. А вот ковыряться в себе, чтобы ответить, почему именно, я не захотела – слишком много можно откопать, к чему я не готова.

Концерт вымотал до предела, с нас требовали еще и еще, и даже оставленные без покупателей лавочники и уличные торговцы ни словом не попрекнули. По окончании мы отправились подкрепиться в ближайшую таверну, где нам накрыли более чем щедрый стол. И стоило только отложить ложки, посетители начали уговаривать нас сыграть что-нибудь еще. Согласились только Меллик и Рами. Расположились метрах в трех от нашего стола с инструментами и наигрывали незамысловатые мелодии. А Граш с остальными ребятами, оставив меня одну за столом, отправились по какому-то делу.

Неожиданно в таверну вошел Лаури, нашел меня взглядом и, довольно подобравшись, направился ко мне. Причем смотрел вновь хмуро, недобро, и словно обвиняя во всех грехах. Сел за стол напротив, посверлил меня мрачно сияющими глазами и решительно протянул ко мне руку, глухо сказав:

– Я вновь предлагаю тебе стать моей парой и пройти связующий обряд.