В этот прямо-таки эпический момент у меня предательски заурчало в животе. Серые брови Лаури напряженно сошлись к переносице, затем, блеснув жемчужными клыками в лихой улыбке, он весело сказал:

– Я на охоту. Самец обязан кормить свою самку.

Уже хотела проворчать, что самки – это про животных, но, вспомнив, что теперь сама оборотень, промолчала. Самец тем временем, свистнув Мишке и махнув хвостом, скрылся в ближайших кустах. В такой мороз шкворчащее на огне свежее мясо – отличная идея! И самой тоже пора заняться делом – помочь собрать дров и сходить по нужде.

Вскоре мы совместными стараниями утрамбовали на поляне площадку, над которой поднимался пар от большого количества горячих оборотней и коней, дымили дрова в разгорающемся костре. Четыре девушки, Вирсалику я тоже причислила к нам, несмотря на вдовство и возраст, возились возле огня, нарезая хлеб, сыр и другую готовую еду. Над кострами повесили котлы, в которых таял снег. Парни таскали дрова, чтобы хватило на всю ночь. Заодно делились впечатлениями от стычки с темными, отчего меня так и подмывало предложить им заткнуться, потому что девчонки, особенно Вирсалика, передергивались от страха. Нам повезло самым чудесным или сказочным образом. И большая часть этого везения связана с Белыми.

У сов очень острый слух, я слышала, как далеко в лесу обменивались воем Лаури и Мишка, похоже, загоняли какую-то крупную добычу. Ну и потихонечку наблюдала за весьма занимательной парочкой: Кейгером и нашей вдовушкой. Уж явно не от жара костра ее лицо покрывал густой румянец, а его глаза жадно блестели не только от влияния Сияющей, но и чисто мужского голодного интереса к желанной женщине.

Задержавшийся в холостяках Белый всячески способствовал Вирсалике. То помогал резать подмерзший сыр, то хлеб, то чего и сколько в котел положить, то варево самому помешать, ей-то в огне и дыму несподручно. В общем, нашел десятки причин, чтобы коснуться ее, приобнять, показать свою заботливость и нужность. Наблюдая за ними, я тайком млела от восторга творившейся рядом романтики. Божечки, это так здорово!..

Когда вдова, не выдержав накала эмоций, сбежала в фургон под самым благовидным предлогом, я, тоже не сдержав терзавшего меня любопытства, тихо поделилась с Кейгером:

– Я думала, только у жрецов бывают истинные.

– У всех Белых, в ком есть хоть капля крови первого жреца.

Я заглянула ему в глаза, уже лишь чуточку менее насыщенного синего цвета, чем у Лаури. Почему-то это непонятное изменение меня еще сильнее встревожило, царапнуло душу страхом. И мой капельку укоризненный тон был из-за этой тревоги. Хотя, в чем виноват именно Кейгер, тоже было непонятно.

– Почему цвет твоих глаз изменился?

– А ты не понимаешь почему? – едва заметно нахмурился он.

– Нет, могу лишь догадываться, – напряженно глядя на него, призналась я.

– Сияющая не может оставить своих детей без присмотра. Без жрецов. Каури скоро двести, детей нет, истинную потерял.

– Но ведь есть Лаури, который скоро станет жрецом и главой Белого клана?! – растерянно возразила я.

– Судя по резко меняющемуся настроению весьма уважаемого и ранее всегда спокойного господина Кейгера, в том, что Лаури сможет стать жрецом, появились огромные сомнения, – громом среди ясного неба прозвучал сухой голос Граша. Он подтвердил мои подозрения. – Я прав? Вижу, и ты внезапно встал на путь познания. Теперь уже тебя Сияющая проверяет на чистоту помыслов?

Граш замер рядом со мной, мрачно глядя на сидевшего у костра наставника Белого. После того, как он помянул Богиню, Кейгер вскочил – и словно кошмарная стена ярости качнулась в сторону Граша и остановилась в сантиметре от него. Нависла и подавляла, злобно скалясь длинными острыми клыками, грозя стереть парня с лица Хартана за сказанное. Вырвать ему глотку за сомнения в родиче, в подопечном. Видимо, у Кейгера чувство ответственности и так зашкаливало, а теперь и вовсе переросло в тот триггер, на который давит «жреческий путь познания», усиливая все недостатки или достоинства в разы.

Я сжалась от ужаса, а вот сам Граш, бесстрашно оголив горло, с едва заметной интриганской ухмылкой взирал на взбешенного полузверя. Вот дурак авантюрный!

Глаза Кейгера сияли чистым серебром, он сжимал-разжимал кулаки, похоже, силился взять под контроль не только свои эмоции, но и порыв собственного волка. И совершенно неожиданными для меня оказались его слова и опустившиеся, будто под непосильным весом правды, плечи:

– Возможно, ты прав, пернатый.

– Тоже что-то имеешь против пернатых? – предупреждающе дернул уголком рта Граш.

– Нет! И с искренним стыдом прошу прощения за одного из Белых, заронившего гнилое зерно сомнений в чьем-то преимуществе среди видов или кланов Дарглана. Я могу поклясться своей жизнью, что эта мерзкая мыслишка посетила лишь одного юнца. Да и то ненадолго.

– Двадцать шесть лет, не настолько уж он и юн, чтобы возраст служил оправданием, – сухо парировал Граш.

Кейгер сверлил цепким взглядом молодого орлана, поморщился, прежде чем пояснил: