Вскоре наши охотники выбрались из зарослей, волоча освежеванную тушу. Им на помощь с радостным азартом ринулась толпа голодных Скалистых. Парни, сноровисто разделав мясо, принялись его жарить, избавив от кухонных хлопот Белых. Лаури и Мишка почистили руки снегом, а одежду – бытовым заклинанием. И тихонько беседовали, наблюдая за нашей шумной компанией. Их старший товарищ приволок для дражайшей Вирсалики к персональному костру бревно, чтоб на снегу не сидела и на кашеваров не отвлекалась, утеплил ее меховой полстью и устроился рядом, довольно щурясь и полыхая глазищами.

Еще бледный Демирьян – да, ему больше всех от темных досталось – скинул варежки и бренчал на гитаре, Рами ему начала подпевать. Следом к ним присоединились остальные ребята. Вот-вот дадут лесной концерт. Однако Лаури качнул головой и это дело прекратил:

– Парни, неизвестно точно, сколько было охотников за вами, давайте на пару дней притихнем. Чтобы ненароком не пропустить какого-нибудь темного злыдня.

– Простите меня, пожалуйста, – всхлипнула фейратка и уткнулась лицом в плечо Кейгеру.

А он, обняв ее за плечи, притиснул к себе и ласково увещевал:

– Ну что ты, маленькая, причем здесь ты-то? Это все мужские игры и, к сожалению, в них частенько страдают ни в чем не повинные женщины.

– Это я их к вам привела. Ведь они за мной охотились. За моими деньгами. Я наследница двух верховных родов Фейрата, от отца и мужа мне досталось так много, слишком много богатств. Все теперь принадлежит ничтожной женщине, не способной даже родить. Слабой никчемной оборотнице, которой от магии смерти досталось лишь умение ее чуять, – прячась на груди у Кейгера, ревела Вирсалика, похоже, ее настиг откат.

Несколько тяжких мгновений все беспомощно смотрели на плачущую женщину, не решаясь что-либо сделать, ведь она искала утешения у одного мужчины, доверилась ему. Первым решился Лаури, присел возле наставника на одно колено и наклонился к бедняжке, чтобы поймать ее взгляд, спросил:

– Разве могла бы слабая, ничтожная и никчемная обмануть коварных, прожженных фейратских интриганов?

– И сбежать из королевства, где женщину ни во что не ставят? Где каждый может присвоить, ограбить или убить? – строго добавил Кейгер. Вирсалика подняла зареванное лицо и неуверенно глянула на него. – Ты сильная. Ты очень сильная. И смелая. Ты справилась, сама себя спасла.

– И меня собой от темного проклятья прикрыла, – призналась Таури.

– Просто оступилась и упала, – побагровела от стыда Вирсалика.

Пару секунд все молчали, а потом грянул смех.

– Везение – это большое достоинство. И великая способность, – с улыбкой приободрил беглянку Лаури.

– Так мы – что, совсем-совсем в тишине сидеть будем? – намекнул Петр, наверняка решив сменить тему.

Кейгер хмыкнул насмешливо и разрешил:

– Только если совсем тихонечко. Для настроения, для души.

Рядом со мной на бревно сел Лаури. Как-то неуверенно, словно сомневался, но, не дождавшись моего протеста, расслабился. А я мысленно хихикнула: «Вон как запугала бедного мужика».

Вскоре весь обоз за обе щеки лопал жареное мясо с горячей похлебкой. И все это походное роскошество собирался запить ароматным травяным чаем с сушеными ягодами и медом из наших запасов. Вечер казался необыкновенно прекрасным.

– Как же замечательно жить! – вырвалось у меня.

– И вкусно поесть! – хихикнула Таури.

– И сидеть с вами у костра в лесу! – поддержал Далеш.

– И ощущать плечо своей найденной наконец пары! – хрипло выдохнул Кейгер, глядя на женщину, так хорошо и правильно сидевшую рядышком с ним.

Лаури вкрадчиво, очень осторожно, словно по минному полю шел, спросил у нее:

– Ты же примешь Кейгера парой? Дождешься его брачного браслета? Поверь, он станет самым лучшим и любящим мужем на всем Хартане. Он ждал тебя так долго!

Я настороженно посмотрела на него, на миг показалось, что он обращался ко мне. Однако внимание Лаури было обращено к Вирсалике, именно ее ответа он ждал. Как и двое других Белых.

– Да, – едва слышно прошептала она и улыбнулась.

И тут же оказалась в медвежьих, фигурально говоря, объятиях Кейгера – счастливого жениха, вместе со своими сородичами выдохнувшего с облегчением. Наши ребята благостно улыбались, понятливо переглядывались. А вот я испытала странное, неприятное, двойственное чувство. С одной стороны – разочарование, что не меня вновь уговаривали стать женой. С другой – ощутила себя тираном и деспотом, раз сразу трое мужчин из Белого клана так нервно и боязно теперь к брачному предложению отнеслись.

И пока я хмурилась, отгоняя неприятные, постыдные мысли, поймала насмешливый взгляд Граша. Вот, даю клык самого злобного фейратца, что наш старший все-все подметил и понял. Но обидеться на него не успела, он снисходительно улыбнулся, а потом демонстративно укоризненно и хмуро качнул головой, чтобы не смела всякую ерунду надумывать на волне чужого слезоразлива.