Следующей к прилежно дравшим перья парням присоединилась Рами. Ну а когда Граш глянул на меня, я, сама от себя не ожидая, ведь только с охоты вернулась, втянув голову в плечи, ринулась за девушками. А вот Вирсалике не позволил Кейгер – подтолкнул ее к фургонам за мисками.

Остальные, включая усмехающегося Лаури, отправились за дровами и заниматься лошадьми: кормить и чистить.

– Ну и повезет же какой-то девушке с этим опекуном, – едва слышно проворчала Рами, с сарказмом выделив «повезет» и бросив на Граша обиженный взгляд. А потом шепнула, толкнув Таури в бок локтем: – Лучше радуйся, что ты для него лишь друг.

Только пожелание подруги для Таури оказалось горьким и болезненным. Она тихонечко всхлипнула, отворачиваясь от Рами. Рядом неожиданно опустился на колено Мишка и, заглянув в блестящие от подступивших слез глаза Таури, ласково спросил:

– Ну-ну, напрасно ты, красавица, плакать надумала. Кто тебя, такую сахарную, обидел?

«Сахарная красавица», моргнув пару раз, примерив к себе комплименты молодого и красивого волка, шмыгнула носом и, залившись румянцем, смущенно шепнула:

– Это просто перышко в глаз попало. Нечаянно…

– Может, ты сегодня после ужина споешь для нас, девушка с чудесным голоском? Порадуешь наши зачерствевшие мужские души? – вкрадчиво охмурял, уговаривал Мишка.

– Если хотите, то, конечно, спою.

Из-под рук Таури еще быстрее полетели вырванные из тушки перья, а ее милое личико пылало.

– Девочки, вам помочь? – напротив нас присел на корточки Петр, ревниво покосившись на Мишку.

Таури даже не подозревала, что не только она безответно влюблена, но и в нее так же безответно, надеюсь, пока безответно, кое-кто влюблен.

– Давно пора, – проворчала Рами.

Я словно мелодраматичный сериал смотрела, каждый день новая серия и, главное, все жизненно, романтично и душевно.

* * *

Большой костер выстреливал искры в небо, вокруг него сидели на бревнах и шкурах восемнадцать оборотней. Ужин оказался выше всяких похвал, и по окончании пиршества мы наслаждались горячим ягодным взваром.

Жар костра согревал пальцы, поэтому мы без проблем играли на музыкальных инструментах почти на каждой стоянке. Рядом с рыжим пламенем было тепло и весело, а стоило отойти на пару шагов, тут же кусал колючий мороз.

Мы пятый день путешествовали вместе с Белыми, а я почему-то все больше смущалась под постоянно находившим меня взглядом Лаури. Сегодня я подгадала сесть так, чтобы не оказаться рядом с ним. Да только вышло еще хуже, он уселся напротив и откровенно смотрел только на меня. Пламя ярко освещало его лицо; шапку он снял, и лохматая короткая шевелюра только добавляла ему мужской харизмы. А сияющие глаза и поблескивающие клыки, стоило ему чуть улыбнуться, – хищности и сказочности.

– Споешь? – загадочно сверкнув глазами, неожиданно предложил мне Граш после выступления Демирьяна.

Я всегда больше любила танцевать. Вот и в нашей группе не главный вокалист, а на подтанцовке или за инструментом. Но Граш о чем-либо и кого-либо просил не часто, а делал для нас много. Ему неловко отказать. Хотя темные предвкушающие искорки, вспыхнувшие в его глазах, меня насторожили.

Взяла протянутую мне гитару, подумала пару секунд и остановила выбор на одной из наших с девочками любимых песен «Помоги, Боже», которую написал Филипп Шияновский, а исполнила замечательная Рада Рай.

Я начала с мягкого гитарного перебора, струны легко откликнулись, рождая звуки. И запела, невольно остановив взгляд на Лаури:

«Однажды я ушла за родной порог,Не найдя свою из тысячи дорог.И теперь чужое небо надо мной.Боже, помоги мне, я хочу домой!»

Моя земная песня летела в морозную высь нового мира, который обязательно станет мне родным, ведь Сияющая сказала, что музыка окрыляет, очищает и соединяет, и у меня все получится. Казалось, все лесные звуки стихли; мир, занесенный снегом, то враждебный, то щедрый, слушал меня. Мелодия звонко и долго неслась в окружающем пространстве, подхваченная ветром. Серебрились в лунном свете деревья, покрытые инеем, светили далекие звезды.

Я видела, как с каждым моим словом расширялись глаза Лаури, словно он только-только увидел меня, незнакомку. Когда чуть позже в воздухе затих последний аккорд и остался лишь треск горящих поленьев да шепот ветра, Лаури похвалил почему-то непривычно скрипучим голосом, словно у него горло перехватило:

– Ты очень красиво поешь! И песни твои красивые!

– Ага, наша сова такая, палец в рот не клади, красиво откусит! – хохотнул Меллик, разбавив общую заторможенность из-за необычного поведения молодого жреца.

– Я тебе лучше язык оттяпаю в следующий раз, – беззлобно, как расшалившемуся ребенку пообещала я, мысленно благодаря его за забалтывание неловкой ситуации.

Оказывается, я не научилась принимать комплименты или похвалу. Вот где засада!

Петр забрал у меня гитару и сунул ее Меллику со словами из моего «репертуара»:

– Давай, трепло, сыграй теперь ты, мягкий и пушистый!