До самой ночи нас никто не беспокоил, хотя я очень ждала. Нет, скорее отчаянно надеялась, что придет либо сам Лаури, либо Кейгер или Мишка. Но так и простояла, прячась за занавеской и изучая двор таверны и часть площади перед ней, где появлялись то одни, то другие, смеялись, ругались, о чем-то договаривались, обмениваясь рукопожатиями. Только мужчины и ни одной женщины. Даже в таверне сегодня не видела ни одной – прислуживали исключительно парни. Факт, говоривший о многом. Нехорошем!

Невольно, словно из самой души, у меня вырвалась отчаянная просьба: «Сияющая, не допусти…»

Ночь вступила в свои права и надежда, что кто-то придет, растаяла.

– Сама, все сама, – ворчала я, умываясь, чтобы охладить горящие щеки.

Затем осторожно – ни одна створка не скрипнула – распахнула окно. Холодно, но оперение согреет, поэтому надевать верхнюю одежду не стала, платья и сапог достаточно. Взмахнула руками и выпорхнула в окно совой. Благо моей ночной лесной охотнице оперение позволяет двигаться абсолютно бесшумно. И расцветка сливается с окружающим пейзажем, чтобы быть тенью в ночном небе и теряться среди деревьев. Я обещала Филану быть очень осторожной и сдержу слово, но поговорить с Лаури необходимо сегодня.

Подлетела к знакомому солидному двухэтажному дому в глубине сада, только окна в покоях Каури совсем темные и закрыты наглухо. Пришлось облететь дом и не зря: с противоположной стороны увидела симпатичный небольшой балкончик на втором этаже, куда из приоткрытой двери падала узкая мерцающая полоса света. Я устремилась к этому балкончику, села на него, вцепившись когтями в почерневшую от времени и зимней влаги балясину. Сделав пару птичьих шажков, отодвинувшись от стены, сильно вытянула шею и заглянула в комнату, в которой было столько эмоций…

Просторные покои с большой кроватью, мрачным трехстворчатым шкафом и таким же суровым комодом у стены. Пара дверей: одна наверняка ведет в коридор, а другая – в купальню. Дальше мой взгляд захватил небольшой стол с мягкими стульями-креслами, на одно из которых кое-как свалена одежда. На полу толстый шерстяной ковер, вдоль стены каменный воздуховод, по которому снизу, из печи на первом этаже, поднимается сюда теплый воздух. Ох, а натоплено-то… да… поэтому и дверь приоткрыта.

Еще один стол, письменный, с книгами, писчими принадлежностями, парой небрежно брошенных писем и сильно скомканным, явно в ярости, клочком исписанной бумаги. В красивом кованом подсвечнике догорала одинокая свеча. Рядом с подсвечником заметила какое-то украшение, вроде бы золотое, но побрякушки моего внимания точно не стоили, потому что устремила его к хозяину дома. Лаури!

Он сидел на широком стуле с мягкой обивкой, обнаженный до пояса, на нем только штаны… хм… из тех, что называются здесь подштанниками. Ну ничего так, вполне прилично, он же гостей не ждал. Сидел себе тихо, немного сгорбившись, о чем-то глубоко задумавшись, с бокалом вина в руке.

Только потому, что Лаури что называется ушел в себя, пропустил мое появление. Но зато я получила возможность без смущения его изучить. Все мои предположения оказались верны: этот мужчина, казалось, состоял из одних мускулов. И раздетым выглядел еще более грозным, чем будучи облагороженным одеждой. Я бы сказала, устрашающим. Здоровенный, сильный, невероятно мужественный… весь такой грустный сидел и смотрел в никуда.

Показалось, что его длинные пальцы машинально крутили резной бокал, в котором играло, благоухало багровое вино. Свет пламени плясал на точеных хищных чертах мужчины с хмуро сведенными светлыми бровями, сжатыми в суровую линию губами…

– Еще чуть-чуть и ты рухнешь под напором любопытства, – громом среди ночи раздался насмешливый бас Лаури.

Испуганно дрогнув от неожиданности, я и правда чуть не рухнула, благо крыльями смогла выровняться. Сконфуженно ухнув, я по-совиному глухо проворчала:

– Ты меня с кем-то перепутал, я неуклюжестью не страдаю.

– Зачем ты здесь, сова? – посмотрел на меня Лаури лишь чуть-чуть повернув голову и блеснув слишком яркими глазами.

Попав в ловушку его сияющих глаз, сама себя удивила неуверенным лепетом:

– Поддержать…

– Я не заслужил подобной жертвы с твоей стороны. – Хмуро произнес Лаури, снова уставившись перед собой.

– О какой жертве ты говоришь? – опешила я, ведь в его тоне даже намека на иронию не было. Сказал то, о чем думал.

– Если завтра я проиграю, следующими пострадают самые близкие мне оборотни. Дядя, наставник и… моя истинная пара, – слишком ровным тоном пояснил Лаури. – Улетай, тебя никто не должен со мной увидеть.