— В нём — само собой. Но, может, с кем-то в компании придётся ратиться — тогда посмотрим, как выйдет. Но ты товарищей слушай, хоть и могуч — но сам говорил, не кумекаешь в столичном житье-бытье.

— Само собой, — вернул я воеводе его же слова. — Ты вот что скажи, Серпент: если я потешную схватку с дружинником захочу устроить — тут это можно сделать? — обвёл я руками округу.

— Так для того нам эти подземелья и дадены. Правда, мало кто бывает, лентяи… Но договоришься — поединься, тут можно. А вот подельников тебе… — задумался Серпент, которого мои умения явно заставили пересмотреть изначальные планы. — Морозный, пойдёшь? — вдруг спросил он у индифферентно подпирающего стеночку Квадрасека.

Я на это закашлялся, чудом не заржав, само собой.

— Кхе…кххх…Как? — переспросил я.

— Морозный, прозвище в дружине, — удивлённо пояснил воевода.

— Понял, кхе-кхе, подавился просто… Морозный Квадрасек… кхе-кхе…

А пока я героически справлялся с ржачем, одарённый равнодушно помотал головой.

— Не пойду, воевода, если не пошлёте. Я его боюсь, — совершенно спокойно, ровно, сообщил он.

Хм, это он так «тонко издевается»? Или… хотя, возможно, дело в том, что у меня «огненный дух». Потому что Потап явно наблюдал, смотрел кино, жопа ленивая, но никак себя не проявил, гибернируя. А этот отморозок (в буквальном, а не ругательном смысле слова) просто сократил набор противоречивых ощущений от меня, до «я его боюсь». Думаю, у него эмоции или как-то мистически порезаны, или когда он подчинял могучего духа, получил какие-то повреждения в эмоциональной сфере. И ему выходит глубоко пофиг на всякий выпендрёж и прочее. «Я его боюсь» — нормально, если не придётся служить с вызывающим неприятные эмоции мной.

— Боится — значит, уважает, — отметил я, на что оба присутствующих задумавшись, кивнули.

— Ну да ладно, подберём тебе подельников, пойдём Михо… Михайло, — подхватил меня под локоть воевода, ведя из залы.

Судя по поведению и косвенному рассказу выходило, что я с «корабля на бал», причём не факт что без приставки «е», но вроде нет. Но нужда у дружины в видоме была, причём «прям щаз». Отчитываться мне Серпент не отчитывался (чем проявлял зашоренную средневековость, непроницательность и вообще — свойственное ему от природы, точнее, тотемного духа, змейство). Но и не скрывал детали, согласно которым выходило, что одного «посланника корифея» уже схарчили, причём в клоаке.

— Ты учти, видом. Кроме злых людей и злых зверей есть и бродяги, бандиты, — шипел Серпент, внутренне веселя меня «добротой» описываемых деятелей. — И что самым опасным может быть — владетели с жиру бесятся, на бродяг охотятся, да только…

— Не разбирают, кто бродяга, кто бандит, а кто владетель или слуга корифея.

— Точно так и выходит. В общем-то, в том, что ты с делом вместе с подельниками сладишь и посланца доведёшь — я не сомневаюсь. Богато тебя предок одарил, — покачал он головой, на что от «смотрящего кино» Потапыча пришли эмоции незаслуженного довольства и засранской гордости.

И подтверждая мои прикидки, парочка мне в подчинённые нашлась буквально в полчаса. Оба владетели, мужчины. Что было для дружины нормой, причём я, в общем-то, понимаю, почему: корифею нужно больше одарённых, потомков владетелей, а женщина мало того, что будет ограничена на время беременности, так ещё вряд ли добавит корифею «прибыток» в виде потенциального мага.

Карий Бурл, то ли имя, то ли прозвище — в дружине это было личным делом каждого, традиция. Матёрый, под сорок лет волчара, причём во всех смыслах — тотемным духом Бурлов выходил волк, причём не просто. Уж как так реализовывалось, но даже Потап оживился, эманируя непониманием-удивлением, хотя и не опасением. Дело в том, что у Карего был тотемный дух, волк. А у рода — стая, один дух во многих мордах. Одно сознание, роевой-стайный разум — чёрт знает. Но я этого брутального седого дядьку с торчащими в небо могучими усами и жёлтыми буркалами на шрамированном лице потенциально опасался. Не вообще, вроде как «подельник-соратник» и подчинённый, но в случае противостояния есть у меня подозрения, что Бурлы могут шарашить не «заклинаниями», а частью «стаи», используя пусть относительно слабых индивидуально, но уже на порядки более сильных, нежели стандартные тотемных духов.

Потап на это призадумался, отэмоционировал «всё равно справлюсь, а ты придурок», достаточно уверенно, что несколько успокоило. А очередной наезд мохнатой задницы я запомнил и собирался в скором времени завести специальный блокнот. И заносить туда многочисленные ущербы от Потапа, чтобы, когда появится возможность, вернуть должок — действовать в соответствии с записями. Хотя и со сложнонакопительными процентами и амортизацией за занесение справедливости мохнатой заднице, само собой.