– Ты знаешь его? – удивился Лириш.

– Еще бы.

Лала перенеслась мыслями в далекое утро на набережной Этолы и вздохнула. Так и есть. Тиккиндей Флинн Ростер пришел, чтобы исполнить клятву.

– Похоже, он у них главный. Но ты не будешь жечь лодку с этим черноголовым, – ответил Лириш на собственный незаданный вопрос.

– Пока нет. Я хочу с ним поговорить.

Лала подошла к телу Ишра, стянула с него красный плащ, надела, расправила плечи и стала ждать, пока взгляд предводителя пиратов не остановится на ней.

Когда нос шлюпки ткнулся в прибрежную гальку, возле Лалы с Лиришем стояло несколько ашайнов, сбежавших от пожарища. У них было только два лука против нескольких десятков, нацелившихся с лодок. Воздух дрожал, вторя натянутым тетивам, но никто не стрелял.

– Вот я и здесь, госпожа Лала! – Ростер-младший легко спрыгнул с носа лодки и подошел к ней, вызывающе глядя снизу вверх.

Лале стоило усилий не показать своих чувств. Тиккиндей вырос. И он был точной копией отца, только молодой, не успевшей спиться и потерять глаз. Даже голос, утративший детскую звонкость, хлестко напоминал ей о годах, проведенных в рабстве. Длинные черные волосы были собраны в хвост, с которого все еще стекала вода на щегольский, испачканный в саже камзол цвета старой крови. Лала смотрела во все глаза, но не видела того мальчишку, за которого готова была умереть. Перед ней стоял чужак, опасный и бесстрашный, который не наносит удар только потому, что не решил, с кого начать.

– Зря ты явился, – наконец сказала она.

– Не скажи… – протянул Тик, оглядывая Лириша и остальных, – эти жалкие горожане успеют разве что обделаться, когда я отберу все, что мне у вас понравится, и скормлю их рыбам.

– Придержи язык, недомерок! – прошипел Лириш, делая шаг. – Я успею увидеть твои кишки, даже если твои рабы утыкают меня стрелами!

Пираты в лодках мгновенно направили все оружие на Лириша, а Ростер-младший удивленно хохотнул:

– Во как! Они понимают наш язык. Ты научила?

Лала встала между ними и неожиданно взяла Тика под локоть и подмигнула:

– Поговорим наедине?

В его глазах мелькнул интерес. Тик сделал знак своим головорезам, и они опустили луки. А Лала уже тянула его в сторону, быстрым взглядом попросив Лириша не вмешиваться.

– У вас тут курит кто-нибудь? – вдруг спросил Тик, подстраиваясь под ее шаги.

– Нет.

– Жалко, – вздохнул он. – Табак намок, а мне не помешала бы ясная голова. Не каждый день мечты сбываются.

– Ты мечтал извести сотню своих людей?

– Нет. Я мечтал приплыть в Пустыню Самоцветов и забрать все, что смогу увезти. Ну а если мне помешают, убить всех, кроме тебя. Люди мои знали, на что шли. Их часть добычи отправится родне. У нас все честно.

– Так ты уже делишь недобытое? – прищурилась Лала.

– Как всегда. Сначала собираю все знания о месте, которое хочу освободить от сокровищ. Потом готовлюсь к походу. Ну и делю добычу.

– И сотни взрослых прожаренных пиратов повинуются сопляку?

– Если ты хотела меня обидеть, не удалось. Да, я сопляк, мне нет пятнадцати. И я еще не силен в морском деле. Я не командую кораблями на море. Я просто командую капитанами, потому что у меня есть имя отца, верные люди отца и его же деньги. Я не трачусь на баб и попойки, а вкладываюсь в корабли. У меня их много. И кораблей, и денег, и обчищенных городов.

– С Шулаем так не выйдет.

– Ха! – Тик самоуверенно усмехнулся.

– Я не дам тебе разрушить этот город, – твердо сказала Лала. – Тебе придется убить меня.

– Я поклялся этого не делать.

– Ваш яд я могу победить. В рукопашную даже не мечтай – я Мастер Смерти, и ты знаешь, на что мы способны. Раны мои заживают намного скорее, чем ваши, Пустыня позаботилась. Так что у тебя и не получится нарушить клятву. А вот я сей же миг могу устроить тебе встречу с отцом.

Тик помрачнел:

– Горло перегрызешь?

– Зачем же, – усмехнулась Лала. – Это долго и больно. Есть другой способ.

Она оголила запястье, и чешуя анука заискрилась на солнце, а сам он недовольно пошевелился. Ростер-младший отпрянул, а потом смущенно рассмеялся:

– Вижу, ты теперь не боишься змей.

– Да, змеи меня слушаются. Особенно Тик.

– Кто-о-о?

– Тик. Я его так назвала, когда он малышом пристал ко мне в пустыне. Это золотистый анук, самая опасная змея этого мира.

Тик-человек вдруг закатился радостным, почти мальчишеским смехом. Лала недоумевая ждала, пока веселье закончится, но сама с трудом сдерживалась. Было что-то давнее, привычное и почти родное в этом смехе. Наконец гроза морей утер выступившие слезы и пояснил:

– В Этоле у меня есть любимая лошадь. Красивее, быстрее и умнее не встречал. Она огненно-рыжая, как закатное солнце. Угадай ее имя.