– Ошибка? – крикнула Лала так, что все вздрогнули. – Ты называешь предательство и убийство родной сестры ошибкой?

– Матушка… – испуганно проблеяла Рикиша, но Ушаш жестом остановил ее.

– Да, ошибка! – голос Ашмиры окреп, как у человека, которому уже нечего терять. – Я любила Яруша, ее мужа. Он был красивым и веселым, пусть и не очень умным. Отец выдал Ишьяру за него, потому что она старшая и потому что так было надо нашей семье. Она повиновалась, но постоянно показывала, что презирает законного супруга. Она была высокомерной и заумной, да! А Яруш ее любил и страдал. Страдал! – крикнула Ашмира и замолчала, теребя плащ.

– Дальше, – глухо приказала Лала.

– И я страдала, когда все это видела. Я была совсем юной и не совалась в дела старших. А потом появился он, этот человек цвета крови. И сестра потеряла рассудок. Она все время проводила с ним в умных беседах, гуляла, читала книги, которые он ей привозил. А он же был ровесником нашего отца!

– Кто? – спросила Лала и не услышала своего голоса.

Ашмира тоже не услышала и продолжала, все повышая тон:

– Они думали, никто не знает. Как же! Я видела все, даже их утехи в пустыне, это было отвратительно! Бедный, бедный Яруш, он так хотел наследника и так обрадовался, когда увидел, что ее рвет прямо на стол. Глупый, он даже не умел верно подсчитать женские сроки! Я честно предупредила сестру, что расскажу отцу, если она не откажется от своего любовника. Она вроде испугалась и согласилась. Но нет! Они просто стали осторожнее. Я поймала ее личного сокола и прочитала письмо. Они планировали побег за пределы Пустыни. Бедный Яруш, какими словами она поносила его в письме к этому проклятому Мастеру!

– Как его звали? – угрожающе прошипела Лала, но Ашмира не слышала ее, утонув в воспоминаниях.

– Я сказала отцу, и он отправил сокола в Шулай, Главному Совету. Бедный Яруш… Он так рыдал, когда пришло согласование смерти для Ишьяры. Отец сделал так, чтобы никто не узнал о причинах, только мы и он, проклятый шулаец. Но когда я увидела, кто поведет сестру в Пустыню, успокоилась. Это была справедливая кара для них обоих. Я тогда была в этом уверена…

– Имя! – Лала дала пощечину Ашмире.

Та разрыдалась и стала говорить еще быстрее, словно боясь не успеть:

– Он вернулся из Пустыни постаревший, отдал нашей семье шуларты Ишьяры и ушел. А отец выдал меня за моего любимого. Только тот меня не хотел. Всегда сравнивал с ней, говорил, что я дура и гожусь в постели только вместе с вином! Двое наших детей родились мертвыми, два мальчика. Яруш обвинил меня в их смерти и сказал, что если третий ребенок умрет, то он вернет меня с позором отцу. Я долго не могла понести, всех знахарок обошла и только через пять лет родила. Но Яруш хотел сына. Он был богаче отца и в родственниках у Второго Мастера. Нас с Рикишей просто выгнали, как ненужных слуг. Отец с горя слег, и очень скоро его проводили в Пустыню. Я все время плакала, вообще всегда. И выплакала глаза. Я даже не знаю, как сейчас выглядит моя дочка.

– Моего отца звали Шай, – Лала не спрашивала, она утверждала.

Ашмира закрыла мокрое лицо руками.

– Айлиша, – робко подала голос девочка, – ты правда моя сестра по матушке?

– Ненадолго, – процедила Лала.

Липкая тьма ненависти, приправленная горем, наполнила ее по самую макушку, и даже чистый детский голосок, лучиком мелькнувший в этой тьме, ничего уже не решал. Она видела перед собой обтянутый кожей скелет и каждую бусинку в мертвых рыжих косах, остекленевшие глаза Мастера Шая в ночной пустыне и кинжал, торчащий прямо из его сердца. Тот самый кинжал, который сейчас наливался черным в ее руке.

– Казни меня, ты имеешь право, но пощади свою сестру, умоляю! – Ашмира сползла со стула и пыталась на ощупь ухватиться за плащ Лалы, но та брезгливо отодвинулась.

– Я поклялась у тела мамы, что принесу ей твою голову и всех твоих потомков. Но смерть для тебя – избавление от страданий, а я этого не хочу. – Лала рассматривала черное лезвие, будто говорила только с ним. – Ты будешь жить столько, сколько отмерено Пустыней. Одна. Без дочери. Это честный обмен.

– Нет! Прошу тебя, нет! – исступленно запричитала Ашмира. Она валялась в ногах Лалы, но та смотрела только на кинжал.

– Все, хватит! – подал голос Ушаш, и Лала удивленно подняла на него глаза. – Ты убьешь девочку только после меня.

– Я не хочу убивать тебя, но не остановлюсь, если ты ее закроешь своим телом. Я поклялась.

– Ты клялась бездушным горам и безмозглым мышам, а им нет дела до нарушения клятвы! Я же тебя освобождаю.

– Я себя не освобождаю.

– Тогда я расскажу сон, про который ты спрашивала.

– Потом, у меня…