– О, там же Шурн! Может, я через него попробую найти семью этого Сишидора?

– Помни, тебе неизвестно, что Шурн жив! Если, конечно, хочешь узнать, кто пытается тобой управлять.

Лала сникла: снова ждать. Она сглотнула. У слюны был кисло-горький вкус обиды. Но не только обида наполнила ее до макушки. Что-то еще. Смутное чувство тревожной радости было связано с именем оружейника. Лала точно его когда-то слышала. Возможно, от учителя Шая. Она суетливо полезла под плащ и вытащила кинжал. Имя мастера витиеватой вязью уходило по рукоятке под оплетку, и Лала никогда в него не вчитывалась – для этого нужно было расплести почти половину тончайших ремешков. Но сейчас она все же потрудилась и освободила надпись, прочитав ее вслух:

– «Меня выковал Киншай, лучший ученик великого Сишидора из Сайшона».

Лала обернулась к Шнэдду, который выглядел слишком уж безразличным.

– Он не простой оружейник! – воскликнула она.

– И что?

– Как что? Он известный и уважаемый человек! И мне будет легче найти его семью!

– Прошло два десятка лет, сестра Лала. – Шнэдд покачал головой.

– Да хоть пять! Я найду его.

– Пожалуйста, ищи. Но не раньше, чем закончится твоя служба на Маяке и ты поможешь изменить Совет. Согласно, – он чуть понизил голос, – нашему с тобой уговору.

– Изменить?

– Да. Он слишком раздут. Много мнений – трудно принимать решения. И вольнодумство растет, как сорная колючка.

– Хорошо, – живо согласилась Лала и улыбнулась, – все сделаю. Но я ведь не пленница? Могу выходить хотя бы в дроммарню навестить Снега?

– Только ночью.

– Поняла. Благодарю.

Она церемонно поклонилась, опустив ресницы, так что Шнэдд не заметил, как блеснул в ее глазах новый замысел.

На исполнение задуманного у Лалы ушло три дня. Море словно встало на ее сторону: ни шторма, ни самого крошечного паруса на горизонте – идеальное спокойствие для Смотрителя. Мастер Шнэдд, благодаря ее знахарским познаниям, слег, пораженный сонным недугом. Вреда эта болезнь от переедания молотых семян черногорошка не приносила, длилась несколько суток, и ее единственным последствием считалась суточная бессонница. Под мощный храп Шнэдда Лала написала короткое письмо и, не снимая кольца с толстого пальца Мастера, запечатала его. Потом она опробовала на камнях Маяка крошечный ручной Луч. Почему никто до нее не додумался создать миниатюрную копию страшного оружия, она не знала. Ведь это просто – три осколка зеркала, три шуларта, капля крови Мастера Смерти, и готово! На расстоянии пяти сотен шагов можно поджечь дерево, а камень взрывается за сто. Да, большого ущерба не причинить, но это и не нужно. Нужны шум и огонь. И чтобы никто не успел понять, откуда они.

По ночному Шулаю Лала ходила лишь однажды, но легко нашла соколятню в темноте, когда все купола кажутся одинаковыми. До нее оказалось семь сотен шагов, правда, пришлось петлять между куполами. Внутри было тепло и немного душно. Птицы спали, почти невидимые в убогом дрожании небольшого светильника. Знакомый запах перьев, помета и корма заставил Лалу поморщиться – все же свежий морской воздух, гуляющий вокруг Маяка, намного приятнее. Ночной страж тоже спал, притулившись на ворохе старых сетей. Приподняв обмякшего парня за шиворот, она грозно зашипела ему в ухо:

– Никчемный раб, тебя сюда спать отправили?

Ошалевший страж узнал ее и захрипел, выпучив глаза. Лала ослабила хватку, но не отпустила его.

– Ты догадываешься, что с тобой сделает Мастер Шойду, если узнает?

Он кивнул и просипел:

– Пощадите, госпожа!

– Ладно, живи. Но будешь должен выполнить поручение Совета. Тайное.

– Все исполню…

Лала протянула ему крошечную бумажную трубочку, скрепленную печатью со знаком Смотрителя.

– Это послание в Сайшон для Второго Мастера Шурна. Отправить надо, как только небо посветлеет, до восхода, понял?

– Но… сокола хватятся. Что я скажу?

– Бери Шестнадцатого, он всегда прячется по углам, в суете не заметят.

– А будет суета? – Парень впервые осмысленно посмотрел ей в лицо.

– Будет. Тебя как зовут-то?

– Вуш.

– Не вздумай болтать, Вуш. Ты ведь знаешь, что случается с теми, кто умирает в городе, без благословения Мастера Смерти?

– Мрак и вечная нестерпимая боль… – выдохнул он.

– Именно, и никакой следующей белой жизни. Пикнешь, и твоя кровь никогда не соединится с Пустыней. Сделаешь все как надо – получишь награду.

Лала бесшумно вышла, оставив Вуша грызть ногти до крови и неистово сожалеть, что согласился покараулить вместо брата.