Я с трудом сглотнул, когда вытащил, казалось бы, бесполезный шарик из воска. Он был белым, и я придал ему форму, пока он был еще мягким. Кому-то другому этот воск показался бы мусором, но для меня это было одно из самых ярких воспоминаний о моих лучших друзьях. Свеча, послужившая материалом, горела всю ночь на нашем ежегодном выезде тем летом, когда мы засиживались допоздна, рассказывали истории, пугали друг друга и устраивали бои. В ту ночь мы создали неразрывную связь, которую не смогли разрушить ни время, ни трудности. Мой собственный брат не был мне близок и глумился надо мной, поэтому я установил братские отношения с этими мальчиками и скатал все наши воспоминания в этот восковой шарик, чтобы он напоминал мне о них.

Если кто-нибудь из них нуждается во мне сейчас, я отдам им последнее.

– Есть! – проревела королева драконов, отвлекая мое внимание от жестяной коробки и вызванных ее содержимым эмоций.

Затем я поднял глаза и увидел, как ее обутая в ботинок нога широко распахивает дверь камеры.

Я бросил шарик воска в жестянку и захлопнул крышку, подняв глаза на трех девушек.

– Помогите мне спасти мою пару, и я дам вам все, что вы попросите, – сказал я им.

Королева эльфов кивнула:

– Мы просим тебя провести армию через королевство и сражаться, чтобы победить королеву Найтфолла и освободить наш народ. Ты сможешь это сделать?

Отправиться на войну. Вырвать свой народ из мирной жизни и выступить на защиту проблемы, которая нам еще не угрожает? Я почувствовал тяжесть жестяной коробки в своих руках и понял, что, если Райф, Дрэ и Люсьен прислали своих жен, это означало, что они сами сейчас сражаются, и я их не подведу.

– Даю вам слово.

Кажется, их устроил мой ответ, и все разом кивнули. Один за другим мы вышли из камеры и отправились на поиски Зары. Эта девушка была самой сильной из всех, кого я знал, но то, что собирался мой брат с ней сделать, не вынесет даже она. Сама мысль об этом вызвала моего волка наружу, и, прежде чем я смог остановить его, я обратился. Зара Свифтуотер была любовью всей моей жизни. Ее смех запечатлелся в моей душе с тех пор, как нам было по пятнадцать.

Держись, любовь моя, я иду.

Ансел шествовал со мной по коридору, уводя против моей воли, а я пыталась кричать и брыкаться, но тщетно. Я лишь выбилась из сил и сбила дыхание, но не более того. На полпути по коридору его жена исчезла в другой комнате, и мне стало интересно, насколько простиралась его хватка. Есть ли ограничение по расстоянию? Или ему просто достаточно думать о ней, чтобы контролировать? А Аксил и королевы Авальера, неужели они все еще под его контролем? Чтобы использовать эту силу, ему бы пришлось израсходовать определенный запас внутренней энергии, но если это и произошло, он этого не показывал. Ноги двигались сами по себе, и как бы я ни старалась с этим бороться, я вошла прямо к нему в спальню.

Нет. Нет. Нет.

Он закрыл за мной дверь, а затем развернул лицом к себе.

– Скажи мне, ты тосковала по моему брату все те годы, что я держал его взаперти? – спросил он, и я почувствовала, что хватка на моем горле ослабла. Он позволил мне говорить, если я просто буду поддерживать с ним разговор и не расстегивать ему брюки, возможно, я смогу отсюда выбраться.

– Да. С пятнадцати лет.

Ансел покачал головой, выглядя разочарованным.

– Любовь ослабляет тебя. Я пытался научить его этому, и все же вы оказались вместе. – Он избавился от туники, отчего мое дыхание стало прерывистым. Я застыла на месте, не в силах пошевелить ни единым мускулом, кроме как говорить.

– Он моя пара, – сказала я Анселу. – Любовь была единственным верным путем для нас.

Ансел пристально посмотрел на меня, его глаза сузились.

– Испытания Королевы не о любви, они о силе. Они о женитьбе на самой сильной женщине нашего вида.

Не позволяй ему замолкнуть, велела я себе. Просто продолжай болтать.

– Разве нельзя получить и то, и другое? – спросила я, когда он скинул ботинки. – Любовь и самую сильную женщину?

Его глаза полуприкрылись, и мой желудок скрутило в узел.

– Не думаю, что я способен любить, но ты, конечно, можешь попробовать.

Я открыла рот, чтобы заговорить снова, но обнаружила, что он оборвал во мне эту возможность, а затем я против своей воли двинулась к кровати.

Нет.

Наклонившись, я ухватилась за подол своей туники и потянула вверх, остановившись на полпути, когда по моим рукам заструились клочья меха.

Он раздевал меня. Нет. Он заставлял меня раздеться. Низкий рык вырвался из моего горла, прорвавшись сквозь его хватку, но затем мою голову пронзила сильная острая боль, и я закричала, схватившись за череп, когда он позволил.

Как будто мне в ухо воткнули раскаленное лезвие и крутили. Я задыхалась, когда боль накатывала волнами, а затем так же внезапно, как и началась, прошла.

Моя грудь вздымалась, пока я пыталась отдышаться.

Ансел стоял передо мной в одной набедренной повязке и ухмылялся.

– Мне нравятся пылкие женщины, – заявил он, и меня захлестнула ярость.

Я бросилась вперед, воспользовавшись тем, что он на пару секунд ослабил хватку, но этого было достаточно, чтобы ударить его по щеке. Затем я застыла, удерживаемая на месте его силой, пока теперь он кипел от ярости.

Кожа на его щеке порозовела от моей пощечины, его глаза расширились от злости, а губы растянулись в гримасу.