Он позвонил на завтра.

— Москва кипит, — сказал Несвицкому. — Все обсуждают скандал на суаре. Большинство тебя поддерживает, но есть и те, кто осуждает. Дескать, вел себя с Голицыным по-хамски. Побил его. Для князя недостойно.

— Мне следовало поблагодарить клеветника? Расшаркаться? — хмыкнул Николай.

— Нет, конечно! — засмеялся Горчаков. — Я сам его бы с удовольствием прибил. Просто довожу до сведения, о чем тут говорят. Мол, и хозяина обидел. Боюсь, что снова в гости тебя не скоро позовут.

— Была б печаль! — ответил Николай. — Хоть отдохну от этих рож. Спасибо, Юрий, ты настоящий друг.

— Всегда пожалуйста! — ответил Горчаков. — Марине передай мое почтение. Где вы с Борисом нашли таких красивых женщин? Вам многие завидуют. Я тоже.

— Приезжай в Царицыно, найдем тебе красавицу, — Несвицкий засмеялся. — Их много там.

— Приеду! — обрадовался Горчаков. — А то родители мне плешь проели: женись, женись! Находят мне невест, а те одна страшней другой.

«Генетика сработала, — подумал Николай, закончив разговор. — Веками знать варягов практиковала близкородственные браки. Так сохраняли титул и фамильное богатство. Результаты налицо — в буквальном смысле слова». Дамы, с которыми его знакомили в гостях, красотою не блистали, и это еще, мягко говоря. Не все, конечно, но в заметном большинстве. Неудивительно, что Марина и Наталка ярко выделялись на этом фоне. В России мира Николая с этим делом обстояло несколько иначе. Женитьба на простой крестьянке дворянина хоть вызывала осуждение, но встречалась часто. А можно было наплодить бастардов и попросить царя признать детей наследниками. Нередко получалось. Не случайно Лев Толстой в своей «Войне и мире» изобразил такую ситуацию — от жизни шел.

О происшествии Несвицкий рассказал и деду.

— Странная история, — заметил адмирал. — Так нагло клеветать на цесаревну… Хотя… Князь Эдуард Артемьевич известный германофил. Сына Генрихом назвал. Но как агент противника в списках, которые добыли вы с Борисом, не засветился, поэтому и избежал ареста.

— Недвижимость в Германии имеет? — поинтересовался Николай.

— Дворец близ Дрездена, — ответил дед. — Еще один в Монако.

— Вот и ответ. Пригрозили — конфискуют, вот он и послал князеныша порочить цесаревну. Мутная история. За пару дней до покушения Генриха слегка побили возле ресторана. С синяками на бал не явишься — отличная отмазка. А пригласительный билет Голицына оказывается у террористов. Ну, якобы украли, во что ни капельки не верю. Голицын — агент влияния Германии. Таких не вносят в списки и не берут у них расписок о получении вознаграждения. Этого не нужно. Агент будет служить хозяину по доброй воле или за обещание сохранять его недвижимость.

— Ты так считаешь? — дед сощурился.

— Почти уверен.

— Разберутся, — ответил адмирал, — а Генрих больше не отмажется. В Уголовном уложении имеется статья за клевету на лиц царствующего дома. Давным-давно не применялась, но ее не отменяли. Князь Эдуард Артемьевич, видать, о ней забыл. Напомним, тем более, свидетелей хватает.

— Наказание серьезное? — поинтересовался Николай. — Не штраф какой-нибудь?

— Государственное преступление. Не ссылка даже — каторга. Еще лишение прав состояния.

— Что это означает?

— Что князем Генриху не быть. Еще теряет право на наследство.

— Пусть поработает, ему полезно, — согласился Николай.

— А если выяснится причастность князя к покушению — сгниет на рудниках, — добавил дед. — Такого не прощают…

На следующий день все трое отправились на награждение. Адмиралу, как оказалось, тоже причитался орден — Святой Георгий первой степени за подготовку наступления в Нововарягии. Впервые в жизни Николай вступил в Георгиевский зал Кремля. Он, может быть, и отличался от того, оставшегося в прошлой жизни, но впечатление производил незабываемое. Отделанные белой штукатуркой стены с позолоченными мраморными досками, на которых высечены имена геров, колонны, лепнина, огромный свод, с которого свисают позолоченные люстры. Паркет, ковры… Притихшие Несвицкие и Марина присели там, где им указал распорядитель. Осмотрелись. Неподалеку оказались князь Касаткин-Ростовский, Акчурин, знакомые и незнакомые Николаю офицеры из экспедиционного корпуса. Чуть в стороне — Синицын, Горчаков и женщины в черных платьях. Все ясно — вдовы, матери погибших во дворце охранников.

Не успели толком осмотреться, как в зал вошел царь и… великая княжна Екатерина. Все встали. Оркестр из военных музыкантов грянул гимн Варягии. Когда он смолк, царь сделал знак всем сесть. Церемония началась. Проходила как обычно: распорядитель объявлял имя награжденного, тот выходил к царю и, получив свой орден, говорил: «Служу империи!». Вручали по старшинству воинских чинов, поэтому Несвицкий-младший был в числе последних. Царь приколол к его мундиру восьмиконечную тяжелую звезду из серебра с косым крестом на белом медальоне и пожал руку.