Несвицкий знал. Если имперцы к славам относились толерантно — да враг, но временно, а в принципе — родные люди, которые немного заблудились, то жители республики их ненавидели, что и понятно. Ты проживи годами под обстрелами, похорони погибших от прилетов друзей и близких… Нет, пленных здесь не били, не издевались над солдатами и офицерами и содержали их достойно. Но презирали, и это отношение к ним не скрывали. Несвицкий как-то видел: по улице идет колонна пленных под охраной, а вслед ей женщины плюют. И славы это видят. Такое хуже, чем удар прикладом…

Подумав, Николай с Мариной согласился и решил устроить волхвам выходной. Дед поддержал идею.

— Совсем ты загонял ребят, — сказал неодобрительно. — Пусть дух переведут.

— Сам как меня гонял? — сварливо отозвался Николай. — Помнишь?

— Испытывал тебя, — нисколько не смутился дед. — Несвицкий ли ты, или чужой мне человек. Ты проявил характер, волю, тем самым доказав свое происхождение.

— У других, что, нет характера и воли?

— Они другие — не такие, как у нас с тобой, — ответил адмирал. — Что ты не раз доказывал. Давай так, Коля. Устрой для волхвов вечер в госпитале, тем более что тот сейчас пустует. Пусть выпьют понемногу, потанцуют с дамами. Мне кажется, что возражать не будут.

— Еще как согласятся! — хмыкнул Николай.

Так все и сделали. Столы накрыли в зале, пригласили выступать ансамбль из музыкального театра — в Царицыно такой имелся. Играть и петь для волхвов из империи артисты сразу согласились и даже денег не хотели брать, но Несвицкий настоял — знал, сколько зарабатывают музыканты и певцы. У него же денег много, он даже оплатил банкет. Не разорится…

Весть о предстоящем вечере взбудоражила прекрасную часть госпиталя. Здесь помнили, как на таком из них два медика нашли себе мужей. Еще каких — имперских офицеров! Одна и вовсе охмурила князя. Речь шла не о Марине — их отношения с Несвицким случились раньше, а о Наталке и Борисе. Желающих пойти на вечер вызвалось немало. Николай лишь улыбался, слыша это от Марины. В Царицыно с другими волхвами приехали князь Горчаков и лейтенант Синицын. Он обещал их познакомить с красавицами? Пусть выбирают. Заодно и сдержит слово, которое он дал хорошенькой медсестре на встрече в госпитале.

Вечер начался душевно. Для начала ансамбль исполнил песню «Мы возвращаемся домой». В республике ее мгновенно разучили и пели часто. Получился своеобразный гимн текущего момента. Артистов просто искупали в аплодисментах. А дальше покатилось: тосты, песни, танцы. Марина пересела к Галке и Наташе и щебетала с ними, оставив мужа в одиночестве. И тут внезапно к Николаю подошла немолодая медсестра. Несвицкий знал ее наглядно: служит в детском отделении и появилась там недавно, прибыв с очищенных от славов территорий. В республике такое сплошь и рядом: кто-то уезжает в освобожденные поселки, другие же наоборот стремятся воротиться в город, где у них остались родственники, с которыми их разделила страшная война. Марина эту медсестру хвалила. Прекрасно дело знает (другую, впрочем, и не взяли бы) и деток любит.

— Николай Михайлович, — обратилась к нему женщина. — Мы могли б поговорить?

— Присаживайтесь, — Несвицкий указал на стул, оставленной Мариной.

— Желательно не здесь, — сказала медсестра, и Николай увидел, что она волнуется. — Разговор о личном. Вы извините, что подошла на вечере, но в последние недели вас встретить в госпитале невозможно.

— Пойдемте в кабинет, — кивнул Несвицкий.

Они спустились на второй этаж, где Николай открыл ключом дверь в выделенную ему комнату. Там предложил сесть медсестре, а сам устроился на стуле за столом.

— Я слушаю вас…

— Антонина Серафимовна, — сказала медсестра. — Для начала я покажу вам фотографию.

Достав из сумочки небольшую карточку, положила ее на стол. Николай всмотрелся. Снимок старый, черно-белый, с обмятыми углами, чуть выцветший, но четкий. Сфотографированы двое: имперский офицер и молодая женщина. Стоят, держась руки, и улыбаются фотографу. Офицера Николай узнал мгновенно — в Москве дед показал ему семейные альбомы. А женщина… Несвицкий посмотрел на собеседницу — похоже, что она. Годы не прошли бесследно — на лбу и возле глаз морщины, на вид лет сорок пять, а девушке на снимке чуть больше двадцати.

— Кого-нибудь узнали? — спросила медсестра.

— Да, — ответил Николай. — На снимке мой отец, которого я никогда не видел, поскольку он погиб еще до моего рождения. Князь Михаил Несвицкий. С ним рядом вы?

— Да, — сказала женщина. — С Мишей у меня была любовь. Он приезжал к нам на маневры, тогда и познакомились. Все как-то быстро закрутилось. Я просто потеряла голову: он офицер и князь, а я простая медсестра. Все было словно в сказке. А после он уехал, а я осталась и вскоре поняла, что беременна.

Она умолкла.

— Рассказывайте дальше, — попросил Несвицкий, догадавшись, что он сейчас услышит. Но нужно прояснить все до конца.