Солдаты промолчали, но глазки их забегали. Акчурин понял, что они.

— Вы убили женщину, врача, — продолжил, с ненавистью глядя на врагов. — Она детей лечила. Что ж вы, суки, по женщинам стреляете? По скорой помощи? Вас этому учат немцы?

Солдаты не ответили и опустили взгляды. И в этот миг взорвался броневик. От брошенной Акчуриным гранаты он загорелся, и огонь добрался к бензобаку. Волхв обернулся, и один из славов, воспользовавшись моментом, выхватил пистолет из кобуры и выстрелил, но пуля, натолкнувшись на защитный кокон, бессильная, упала на пол.

— Ну, гнида!

Шагнув вперед, Акчурин засадил носком ботинка по руке ошеломленного боевика. Тот выпустил оружие, и пистолет отправился за ящики с боеприпасами.

— Не вышло? — волхв ощерился. — Меня убить не так-то просто в отличие от вас.

— Стреляй уже, москаль поганый! — прошипел обезоруженный им слав.

— Хотите легкой смерти? — Акчурин усмехнулся. — Не заслужили. Бывайте, хлопцы, вас ожидает ад, хотя я сомневаюсь, что вы в Бога верите. Но это не меняет дела. Гореть вам там в огне, а как это, вы сейчас узнаете.

Засунув автомат в кобуру, он вылетел из кузова и опустился сбоку грузовика. Там вытащил гранату из кармашка, выдернул чеку и положил ее на бензобак. После чего немедленно взлетел и обернулся. Запал сработал как положено. Кузов окатило горящей жидкостью, он вспыхнул, вместе с ранеными славами. Охваченные пламенем, они, вопя, пытались выбраться из кузова, но тут огонь добрался к ящикам с боеприпасами. А там не только мины, но и порох колбасками в мешочках, которые привязывают к хвостовику для увеличения дальности полета мин. Над кузовом возникло огненное облако, и, сдетонировав, боеприпас разнес автомобиль на клочья. Акчурин, плюнув, полетел в поселок.

— Получилось? — спросил его поручик, после того как волхв приземлился возле блиндажа. — Мы здесь слыхали взрыв, и наблюдаем дым над деревьями.

— Писец им, — подтвердил Акчурин. — Нет больше миномета, расчет сгорел в огне. Надеюсь, что желающих стрелять по мирным жителям отныне не найдется. Но если вдруг объявятся такие, обращайтесь. Поджарим и других придурков.

— Спасибо, господин полковник! — поручик козырнул.

Кивнув ему, Акчурин отправился к автомобилю и через два часа подъехал к дому Николая. Встав у ворот, вышел и открыл калитку.

Несвицкий оказался дома. Акчурина он встретил на крыльце — увидел подъезжавший внедорожник из окна второго этажа. И по виду друга Несвицкий догадался, что тот добился своего.

— Как все прошло? — спросил, сжав руку Якова.

— Нормально, — тот кивнул. — Отправил гадов в ад.

— Сколько их было?

— Трое у миномета и сколько-то в броневике, не знаю — двое или трое. Я бросил внутрь гранату, машина загорелась, а затем взорвалось. Мне было недосуг считать.

— А минометчиков застрелил?

— Сжег.

— Огнем с руки?

— Что я, нацист? — насупился Акчурин. — Прострелил им ноги, когда стояли в кузове, а после положил гранату на бензобак. Машина загорелась, сдетонировали мины… Хоронить там будет нечего. Полина у тебя?

— Да, — сообщил Несвицкий. — Играет с Машей. Девочки сдружились. Мы специально не повели малышку в садик, чтобы Полина была занята и не погружалась в свое горе. Может оставишь ее здесь? Зачем ей видеть плачущих родителей Галины? И похороны?

— Пожалуй, — подумав, согласился Яков. — Но я хочу с ней повидаться.

— Заходи, — кивнул Несвицкий. — Но для начала перекусим…

Через несколько минут два волхва пили кофе за столом в гостиной. Яков жевал, запивая бутерброды обжигающим напитком, не ощущая вкуса и температуры. Он был все еще там, за речкой, прокручивая в памяти эпизоды расправы с негодяями, убившими его жену. Николай молчал, все понимая. Лишь когда Акчурин поставил на столешницу пустую чашку, спросил:

— Ну, хоть немного стало легче?

— Не знаю, — сморщился Акчурин. — Вот, вроде, рассчитался за Галину, а на душе погано.

— Знакомо, — Николай кивнул. — Со мной бывало. Отомстишь, сначала, вроде, полегчает, а потом опять наваливается. Какие планы на Полину?

— После войны увезу ее собой в Казань.

— А дедушка и бабушка ребенка? Они что скажут?

— Я ее удочерил, — насупился Акчурин. — Имею право. А они, если хотят, пусть тоже приезжают. Устроим в лучшем виде. Для мусульманина родители жены — родня.

— А если не поедут? Кто за девочкой присмотрит, пока ты служишь?

— Первая жена. Ей Поля полюбилась, своих-то деток нет. Заверяю: никто ребенка не обидит.

— Ну, дай-то Бог! — вздохнул Несвицкий. Встал и по лестнице поднялся второй этаж. Через минуту возвратился с девочками, которых вел за руки.

— Папа! — вскрикнула Полина и побежала к Якову. Тот подхватил ее на руки и прижал к себе. Глаза у волхва повлажнели.

— У меня есть тоже папа! — вдруг заявила Маша и требовательно посмотрела на Несвицкого.

— Конечно, милая!