— Не беспокойся! — Несвицкий засмеялся. — Проверен много раз. Чем только не мерили, куда мне только не совали всякие-разные приборы. Ну разве только не глотал. Не фоню я! Там было лишь ионизирующее излучение. Давно уж следа не осталось.

— Меня к тебе в палату не пускали, — нахмурилась Марина. — Говорили, что опасно с будущим ребенком.

— Перестраховщики! — сурово осудил врачей Несвицкий.

Марина всхлипнула, подошла и обняла его шею, поцеловала в губы. Антонина Серафимовна приблизилась и обняла Несвицкого с другого бока. Они так простояли несколько мгновений.

— Накормите? — спросил Несвицкий. — Так надоела эта лечебная диета! Каши вот здесь стоят, — он ткнул ладонью в горло. — Есть мясо, жареное? Или хотя бы колбаса?

— Конечно! — засуетилась Антонина Серафимовна и убежала на кухню. Сопровождаемый Мариной, которая не отпускала мужа, обняв его за талию, Несвицкий подошел к столу и вместе с Машей сел на стул, пристроив дочку на коленях. Оставить папу девочка не пожелала. Марина пристроилась напротив.

— А где твои волосики? — спросила Маша, погладив Николая ладошкой по лысой голове. — У тебя они густые были.

Марина снова всхлипнула.

— Вырастут, — ответил Николай. — Увидишь. Не хуже будут, чем у Барсика.

— Которого? — спросила девочка.

— А у тебя их два?

Ответом стало требовательное «Мяу?» у ног Несвицкого. Он посмотрел туда. У стула восседал котенок — рыжий, с коричневыми полосками на спине, на лапах и под шеей. Ни дать, ни взять тигренок, но только очень маленький.

— Откуда это чудо?

— Прибился к нам недавно, — ответила Марина. — Сам в дом пришел, и Машеньке понравился. Вот и оставили, назвали Барсиком. Котенок чистоплотный, ласковый, играет с Машей. Еду вот только постоянно клянчит — наголодался, наверное. Порой ворует со стола. Пришел такой худющий!

— Мяу! — подтвердил котенок и требовательно посмотрел на Николая. Он взял с тарелки ломтик колбасы и протянул «тигренку». Тот вырвал угощение из пальцев волхва и убежал с ним из гостиной.

— И так он постоянно, — Марина улыбнулась. — Надеюсь, попривыкнет к нам и перестанет воровать и клянчить.

— Я поиграю с ним, — сказала Маша и слезла с ног приемного отца.

— Ты к нам надолго? — спросила Марина мужа, когда дочь убежала.

— Навсегда, — ответил Николай. — В палату не вернусь, пусть даже свяжут.

— Я позвоню им, — Марина встала, — чтоб не искали.

Она ушла, зато вернулась Антонина Серафимовна с тарелкой, на которой лежал большой зажаренный бифштекс с картофельным пюре. Поставила ее на стол перед Несвицким. Тот взял столовые приборы и принялся терзать ножом горячее и испускающие слюноточивые ароматы мясо. Жевал куски, глотал и жмурился от удовольствия. Антонина, присев на стул, смотрела с жалостью на сына, украдкой смахивая со щеки слезу. Марина, возвратившись, села и присоединилась к Антонине. Две женщины смотрели, как близкий им мужчина ест, тихонечко вздыхая.

— Фух! Наконец-то поел по-человечески, — сказал Несвицкий, отодвинув опустевшую тарелку. — Теперь я в душ, затем переоденусь.Мое белье, костюм спортивный там же? Как же надоела эта роба! — он с омерзением оттянул за воротничок пижаму. — В ней будто заключенный.

— Идем, я провожу, — Марина встала…

Спать они легли не сразу. Сначала уложили дочку, которая потребовала, чтоб папа прочитал ей на ночь сказку. Когда она уснула, Николай с женой легли в свою кровать, но нежничать у них не сразу получилось. Явился Барсик и, запрыгнув на постель, лег мордой на плечо Марины, после чего зарокотал как трактор.

— Он, что, теперь так будет постоянно? — возмутился Николай.

— А я привыкла, — хихикнула Марина. — Урчит — я сразу засыпаю. Одной так грустно было!

— Но я вернулся!

— Он нам не помешает. Обними меня покрепче! Как я скучала по тебе, — она поцеловала мужа. — И плакала. От мысли что тебя не станет, мне выть хотелось…

— Меня не так легко убить, — сказал Несвицкий, прижав к себе супругу. — Забудь о грустном.

— Уже не в первый раз, — продолжила Марина. — Когда ты наконец угомонишься и перестанешь лезть под пули или под это облучение? Забыл, что у тебя семья?

— Об этом никогда не забываю, — заверил Николай. — Но так случилось, что никого не оказалось под рукой. И выбор был простой: или рискну, или погибнет двести тысяч человек.

— Тех самых, которые рукоплескали, когда нас убивали восемь лет подряд. Пускай бы сами это испытали!

— Там ведь не только упоротые националисты. Есть дети, много. Их тоже убивать?

— Ладно, — ответила Марина после паузы. — Но ты чтоб больше никогда! Понятно?

— Обещаю! — заверил Николай. — Лишь только с твоего разрешения.

— А его не дам! Запомни!

«Сам не однажды зарекался», — подумал Николай, но говорить о том не стал и занялся более приятным делом.

— Я слышала, что радиация лишает вас, мужчин, желания, — хихикнула Марина, ощущая, как руки мужа, проникнув под ночнушку, ласкают ее грудь и бедра.

— Похоже, только пробуждает, — ответил Николай.