– По поводу улыбки, с которой я смотрел вслед Мари, то могу только сказать, что на этот ураган и торнадо в юбке по-другому смотреть не возможно. Но самое главное, чтобы эту улыбку она не увидела, иначе будет плохо.

– Это уж точно, – с каким-то облегчением, но обречённо произнёс граф. – Она меняется каждые пять минут общения. И никогда не знаешь, что скажет дальше. Но как вам удалось за столь короткое время добиться того, чтобы княжна позволила называть её Мари? Я такой чести добился через два месяца ухаживаний.

В голосе Белёвского опять зазвучали ревнивые нотки, а сам он опять стал похож на Юрия Яковлева в роли Ипполита. Усмехаясь про себя, ответил:

– Я честно ей признался, что не умею танцевать, а шашка мне нужна на приёме, чтобы избежать возможности попасть впросак из-за незнания танцев. И сделал это в шутливой форме, чем заслужил награду – обращаться к ней Мари. Кстати, ваше сиятельство, она обещала наградить меня ещё раз за то, что я назвал её сиятельной Мари. Княжне очень понравилось, так что берите на вооружение.

– Спасибо. И почему мне такое словосочетание не пришло в голову? – граф сожалеюще помотал головой. – Но как получилось, что вы не умеете танцевать?

– Ваше сиятельство, в той среде, где я родился и вырос, бальные танцы не учат. А в Иркутском училище смог лишь чуть-чуть освоить вальс.

– Постойте-ка, со своей ревностью я был на взводе. И немного прослушал ваше представление. Так вы тот самый казак Аленин, который цесаревича собой закрыл во время нападения, – заметив, как я замялся с ответом, граф продолжил: – Не беспокойтесь, хотя награждение и было закрытым и о нападении на наследника на Амуре как бы не принято говорить, но весь двор об этом знает. Тем более я состою в свите великого князя Сергея Александровича^[4], а Мари – фрейлина у Елизаветы Фёдоровны^[5]. Весь московский двор год назад был поражён вашей смелостью и самоотверженностью.

«Нет, ну что творится-то, – подумал я. – Куда ни плюнь, в царскую семью попадёшь или в тех, кто особо приближен к их телу».

Граф между тем протянул мне руку и произнёс:

– Господин хорунжий, с этого момента я для вас просто Алекс! Вы принимаете мою дружбу?

– С удовольствием, Алекс! Если вы не против, то я для вас Тимофей. Тимотем, на французский манер, как-то длинновато, поэтому предпочитаю более короткий английский вариант – Тим.

– Хорошо, Тим. Принимается, – граф с ощутимой силой сжал мою ладонь.

А у меня в голове пролетела мысль: «Надо было Тимати представиться, а потом хип-хоп или рэп исполнить. Точно и не помню стиль его песен. Но как бы охренели окружающие! Вот это был бы настоящий шок. А потом меня сразу в дурку». Мои мысленные приколы, как отходняк от удачно предотвращённого конфликта, прекратила княжна, которая, подойдя к нам, с явным удивлением смотрела на моё рукопожатие с графом.

– Смотрю, вы перешли на ты? – заинтересованно спросила Мари.

– Да, сиятельная Мари, мы теперь говорим друг другу Алекс и Тим, – широко улыбаясь, произнёс Белёвский.

– А, господин хорунжий уже и некоторой информацией поделился. Не так ли, Тим?

– Увидев, как вам понравилось сочетание «сиятельная Мари», рассказал об этом Алексу, чтобы и он мог порадовать вас.

– Подхалим и льстец, – произнесла княжна и тихонько рассмеялась, прикрывшись веером.

Дальше было знакомство с хозяйкой имения, которой я был представлен совместно Мари и Алексом. После пяти минут общения с княгиней Трубецкой я быстро определил, в кого характером и неуемностью пошла Мари. А ещё после дополнительных пяти минут общения я был полностью согласен с Алексом, который наедине, мать и дочь встречали и общались с другими гостями, сообщил мне мнение света о Елизавете Эсперовне. Если кратко, то внешностью похожа на маркизу эпохи Людовика XV. Все отмечают отличное образование и большой ум, одаренность с пикантностью и оригинальностью. Трубецкая создала себе определённую роль и в Париже, и в Санкт-Петербурге. Многие считают, что княгиня знает все последние новости. Кто с нею говорил, не мог ею нахвалиться.

Неудивительно, что её салоны посещали и считали себя друзьями такие известные личности и политики, как близкий сподвижник Наполеона III, получивший прозвище «вице-император» Эжен Руэр, а за ним первый президент Третьей французской республики Мари Тьер. Премьер-министр Великобритании лорд Генри Палмерстон и светлейший князь, канцлер Российской империи Горчаков были частыми гостями княгини.

Как понял из информации, которую на меня обрушил граф, найдя свежего и неискушённого слушателя, Lison, как обыкновенно звали Трубецкую близкие ей люди, до сих пор играет видную роль в Петербурге. Политические сплетни для каждого дипломата главное кушанье, а в салоне Трубецкой сосредотачиваются наисвежайшие слухи.