Решить вопрос с формой Васильева удалось относительно быстро. Подойдя к портупей-юнкеру Сафонову, я испросил у того разрешения сходить вместе с жертвой обмундирования к портному и сапожнику, которые были на территории училища. Получив его от своего отделенного командира, который с трудом сдерживался от смеха, глядя на чучело гороховое, которое называлось юнкером Васильевым, мы с подопечным вышли в коридор. За только что закрытой дверью грянул оглушающий хохот.

– Это они надо мной смеются?! – спросил красный как помидор Алексей.

– Над тобой, – я не стал скрывать очевидного. – Твой внешний вид действительно смешон. К тому же только ты да я в отделении «молодые люди с вокзала». Так что все шутки и пряники нам доставаться будут. Готовься к этому.

– Я слышал выражение «с вокзала», но точно не знаю, что оно обозначает. Поясни? – продолжающий багроветь цветом лица Васильев вопросительно посмотрел на меня.

– Шпаки мы с тобой, гражданские, а они все уже воины, присягу принявшие. Поэтому и «с вокзала».

– Какой же ты гражданский? Ты в форме выглядишь, будто родился в ней.

«О том, что форму ношу, если учитывать обе жизни, больше тридцати лет, я тебе говорить не буду», – подумал я, а вслух произнёс:

– Когда больше пяти лет назад в бою с хунхузами погибли мои родители, остались только я и мой дед. Дед у меня был заслуженным воякой, и он очень хотел, чтобы я поступил в это училище. Гонял меня в хвост и в гриву, пока живой был. Вот и привил любовь к воинскому виду.

– А у меня отец пытался мне преподать воинские науки, но маман была против. Она хотела, чтобы я врачом стал. Планировала, что по окончании Губернской гимназии я поступлю в Томский университет на медицинский факультет. А я переходные экзамены в восьмой класс завалил. И здесь на вступительных экзаменах по русскому языку не смог 7 баллов набрать. Пришлось все экзамены сдавать. Маман сильно расстроилась, а отец, наоборот, радуется.

Выслушав данную душеспасительную историю, судя по всему, маменькиного сынка, повёл Алексея к дядьке Семёну, может быть, удастся обменять форму. Иначе на её ушивание и подгонку уйдет куча времени. Открывший на мой стук дверь каптенармус Афанасьев с большим трудом сдержал смех при виде юнкера Васильева, но сдержанная улыбка растянулась в бороде и усах от уха до уха. При этом лицо дядьки Семёна приобрело такой жуткий вид, что Алексей непроизвольно сделал шаг назад.

– Господин каптенармус, разрешите обратиться? – отрапортовал я, приложив ладонь к срезу бескозырки.

– Обращайтесь, юнкер, – лицо Афанасьева вновь расплылось в зверской улыбке. – Под защиту, что ли, взял такого доброго молодца?

– Так точно!

– Молодец, юнкер! И как я так мог ошибиться с размерами?!

Дядька Семён еле сдерживался, чтобы не заржать. Вид испуганного, покрасневшего Васильева в мешком висящей на нём форме был действительно комичен.

– Ладно, заходите. Что-нибудь придумаем, – каптенармус Афанасьев пропустил нас внутрь склада и закрыл дверь.

К ужину Васильев выглядел уже более-менее похожим на юнкера. Чтобы носить военную форму, нужна не только привычка, но и умение, без чего человек, будь он юношей или взрослым, выглядит в форме только переодетым штатским. Помню, как часто в кино мне бросалось в глаза неумение носить форму у артистов, играющих роли солдат и офицера. В общем, ставить «воинский вид» юнкеру Васильеву придется ещё долго.

На ужине в общей столовой всего училища увиделись с остальными двумя отделениями. В них также в глаза бросились несколько юнкеров, на которых форма сидела как на корове седло. Ужин сытный и питательный – каша, хлеб, чай.

Когда вернулись в спальное помещение, продолжилась подгонка формы. Потом тренировались в правильном складывании формы на табуретах перед сном. Вечерняя перекличка, общая вечерняя молитва. Читали её портупей-юнкера, остальные как могли, пытались попасть с ними в такт. Немного свободного времени и сладкая команда: «Отбой».

Утро началось с подъема и мыльно-рыльных процедур. Потом прибыла пара парикмахеров. И все были подвергнуты стрижке практически под ноль с оставлением небольшого чуба. Как позже выяснилось, чуб оставляли только в казачьих конном и пешем взводах. В пехотном стригли под «три нуля». Традиции, которые успели сформироваться с момента создания училища, однако-с! После стрижки и дополнительных водных процедур в умывальной комнате – столовая, молитва и чай.

После чая нас выстроили в коридоре и повели в оружейный цейхгауз получать винтовки. Цейхгауз размещался в отдельном небольшом помещении училища, пристроенного к основному зданию. Зайдя внутрь, увидели в деревянных стойках блестящие маслом казачьи винтовки, на которых висели подсумки для патронов и шашки. На тех стояках, к которым нас подвели, под каждой винтовкой на рейке белели бумажки с фамилиями каждого из нас.

После того как принесли оружие в казарму и разместили в пирамиде, пришло время завтрака. Опять каша, хлеб, чай.