Но когда картинки из его прошлой жизни замелькали перед ее глазами, она пожалела о своем желании и порыве. Она видела только смерть и горе, которое он причинял. Будучи раз в жизни обманутым, он мстил за это все свои прожитые годы, мстил и даже не раскаивался. Не сожалел о пролитых из-за него слезах и реках крови, его сердце не дрогнуло, когда он убивал детей и внуков своих врагов прямо у них на глазах, когда он издевался над стариками и беременными женщинами, даже сдирая шкуру с еще живых собак на глазах маленьких детей, он улыбался. И она еще хотела его пожалеть, оправдать его жестокость, простить? Да таких надо уничтожать безжалостно, не задумываясь! Но не станешь ли ты сам после этого таким же бесчувственным и пустым? Ирэн продолжала неотрываясь смотреть в его глаза, которые все также холодно и равнодушно смотрели на нее. Как же ей захотелось хоть что-то увидеть в этой его ледяной бездне, чтобы хоть какое-то подобие эмоций промелькнуло в его глазах.

Ей так захотелось, чтобы он почувствовал то, что по его вине чувствовали и переживали другие, что она собрала всю боль и горе матерей, все отчаяние и безнадежность мужей и отцов, страх и слезы детей, и швырнула в него эти эмоции. Только когда его черные зрачки увеличились на всю радужку глаза, а тонкие холеные пальцы намертво вцепились в подлокотники дорогого кожаного кресла, когда его рот открывался и закрывался в немом крике, не издавая не звука, она поняла, что добилась своего. Он не просто вспоминал с ее помощью свою жизнь день за днем снова и снова, но и все это переживал вместе со своими жертвами. Обессилив, Ирэн опустилась на колени. Ее ноги дрожали, сердце норовило выскочить из груди, в голове стоял непонятный шум и все еще звучал крик, полный боли и отчаяния, и по ее щекам потекли слезы.

— Зачем? Господи, зачем? — Ее голос дрожал от перенапряжения и бессилия. — Почему надо было быть таким жестоким? За что? — Она задавала эти вопросы, скорее всего себе, и не ждала, да и не хотела, получить на них ответы. Ирэн стремилась понять, осознать эту бессмысленную жестокость, чтобы иметь возможность хоть как-то ее объяснить, нет, уже не простить, а хотя бы суметь объяснить, почему и зачем.

— Почему? Да потому что они предали меня, — голос Магистра звучал тихо и хрипло. Он продолжал сидеть в кресле, но теперь его поза не выражала той надменности и превосходства, как раньше. Перед ней сидел уставший от жизни человек, на долю которого выпало много испытаний и несчастий. Ирэн стало жалко его. Прожить столько лет в одиночестве, помня только предательство, боль, измену и утраты. Это страшно, и такое даже врагу не пожелаешь. — Они предали меня, опозорили память моих предков, уничтожили мой род. Они заслужили такую смерть.

— Заслужили? Предали? Уничтожили твой род? — Ирэн не на шутку закипала. Как может человек быть настолько уверенным в своей правоте и правильности своих поступков. — Да это ты! Ты сам, собственными руками уничтожил свой род, так же как ты смел с лица земли свой родовой замок. Ты разрушил, уничтожил все, что у тебя было. Ты убил единственную женщину, предназначенную тебе самой судьбой, которая, не смотря ни на что, смогла полюбить тебя! А ты? Что ты сделал? Ты просто убил ее!

— Она предала меня! — Магистр вскочил с кресла и шагнул к Ирэн, но не его сердитый и страшный взгляд, не его резкий выпад в ее сторону, не могли остудить праведный гнев, который затмевал разум и любой страх.

— Она любила тебя! И это не была измена. Она не изменяла тебе, когда вышла за тебя. Она уже была беременна.

— Она обманула меня.

— А что ты хотел? Чтобы она правду тебе сказала, что ждет ребенка от другого? Чтобы тогда ты сделал? Опозорил ее семью и ее? Чтобы ты сделал? — Ирэн с вызовом смотрела в голубые глаза Алексиса.

— Тогда бы я просто на ней не женился.

— Но ведь ты любил ее?

— Свой род и честь я любил больше. Гордость превыше всего.

— Гордость. И что тебе дала эта твоя гордость. Ты один, тебя никто не любит, у тебя нет близких, ты никому не нужен и если тебя не станет, никто и не заплачет на твоей могиле.

Смех, зазвучавший в ответ, погнал толпы мурашек по ее спине и рукам.

— А мне и не нужно ничье сочувствие, любовь и тем более жалость. Я самый сильный и могущественный в этом мире и никого нет выше меня. Страх, вот что имеет значение, вот что является главным для меня сейчас. Страх и беспрекословное подчинение.

— Как наивно. Ты забыл, что на любую силу, всегда найдется другая сила. И поверь мне, найдется даже быстрее, чем ты думаешь.

— Вот как? И где она — эта твоя сила? Почему она позволяет умирать твоему жениху и подруге?

Ирэн посмотрела в сторону Игоря и Ленки. Она знала, чувствовала, что они живы, но как долго они еще могут протянуть, когда придет помощь?

Вдруг в этот момент она услышала в своей голове голос Горца: «Ирэн, еще чуть-чуть потяни время. Мы скоро будем. Отвлеки его».

Легко сказать, а как это сделать.

— С чего ты взял, что Игорь мой жених и мне есть до него дело?