замужество не совпадают с ее собственными. Но она не могла предположить, что Шарлотта и

впрямь решится пожертвовать всеми лучшими чувствами ради мирского благополучия. Ее самая

близкая подруга – жена мистера Коллинза! Какая удручающая картина! И боль, вызванная тем,

что Шарлотта унизила себя подобным образом, так сильно упав в ее мнении, усугублялась

мрачной уверенностью в ее злосчастной судьбе.

ГЛАВА XXIII

Элизабет сидела с матерью и сестрами и размышляла об услышанной новости, а также о

том, вправе ли она рассказать о ней своим родным, когда в Лонгборн явился сам сэр Уильям

Лукас. Шарлотта послала его объявить о ее помолвке с родственником семейства Беннет.

Украсив речь множеством адресованных к ним комплиментов и неоднократно поздравив себя с

тем, что их семьям суждено породниться, сэр Уильям сообщил изумленным и недоверчивым

слушателям о совершившемся событии. Миссис Беннет излишне самоуверенно и недостаточно

вежливо заметила, что он глубоко заблуждается, а всегда несдержанная и часто резкая Лидия

воскликнула:

– Боже мой! Сэр Уильям, как можете вы рассказывать подобную чепуху? Разве вы не знаете,

что мистер Коллинз хочет жениться на Лиззи?

Чтобы без раздражения стерпеть подобные выходки, требовалась обходительность

истинного придворного. Однако сэр Уильям был настолько хорошо воспитан, что сумел

остаться невозмутимым. И, уверяя их в достоверности своего сообщения, он перенес все дерзкие

замечания по своему адресу вполне снисходительно.

Элизабет сочла своим долгом помочь ему выйти из неприятного положения и подтвердила

его слова, сказав, что она еще раньше обо всем узнала от самой Шарлотты. Желая прекратить

поток удивленных возгласов матери и младших мисс Беннет, она обратилась к сэру Уильяму с

подобающими поздравлениями, к которым затем от души присоединилась ее старшая сестра.

Свои поздравления Элизабет сопроводила пожеланием счастья жениху и невесте, а также

несколькими фразами о превосходном характере мистера Коллинза и о близости Хансфорда к

Лондону.

Миссис Беннет и в самом деле была так сильно потрясена, что до ухода сэра Уильяма не

сказала почти ни слова. Зато как только он ушел, ее чувства тотчас же прорвались. Во-первых,

она принялась настаивать, что все это совершенно неправдоподобно. Во-вторых, она не

сомневалась, что мистера Коллинза обвели вокруг пальца. В-третьих, она была уверена, что этот

брак не принесет счастья. И, наконец, в-четвертых, ей было ясно, что помолвка будет

расторгнута. Из всего этого, естественно, вытекали два следствия. Первое – что истинной

виновницей всех бед была Элизабет, а второе – что все с ней обращаются просто безжалостно.

Оба положения послужили основой для ее высказываний в течение всего дня. Ее нельзя было

умиротворить или утешить. И ее негодование не улеглось за день. Прошла неделя, прежде чем

она смогла смотреть на Элизабет, не осыпая ее упреками, месяц, прежде чем она стала

разговаривать с сэром Уильямом и леди Лукас, не допуская в своей речи колкостей, и много

месяцев, прежде чем она нашла возможным простить Шарлотту. Мистер Беннет отнесся к

событию гораздо спокойнее. По его словам, оно даже доставило ему известное удовольствие.

Особенно его радовало, что в Шарлотте Лукас, которую он привык считать разумной девицей,

оказалось ума не больше, чем у его жены, и даже меньше, чем у его собственной дочки.

Джейн не могла не признать, что повторное сватовство мистера Коллинза ее несколько

поразило. Но она гораздо меньше говорила о своем удивлении, чем о том, сколько счастья

желает она жениху и невесте. Даже Элизабет была не в силах ее убедить, что этот брак вряд ли

окажется счастливым. Китти и Лидии не приходило в голову завидовать мисс Лукас, так как

мистер Коллинз был всего лишь священником. Для них эта помолвка была одной из новостей,

которую следовало разнести по Меритону.

Леди Лукас не могла не торжествовать, получив возможность, в свою очередь, похвастаться

перед соседкой удачным замужеством дочери. И она чаще, чем прежде, навещала Лонгборн,

чтобы поделиться своими счастливыми переживаниями, хотя хмурые взгляды и ядовитые

замечания хозяйки дома могли, казалось, расстроить кого угодно.

Между Элизабет и Шарлоттой возникла натянутость, заставлявшая их обходить деликатную

тему, и Элизабет была убеждена, что они уже никогда не смогут по-прежнему относиться друг к