В училище существовала и такая традиция – в первое увольнение отправлять только тех, у кого есть родственники или знакомые в Иркутске, от которых поступили письма-просьбы. На следующие увольнения письма-просьбы также были приоритетны для выбора кандидатов на выход за ворота училища.

Проведя около четырех часов в семействе Васильевых, я был за это время обласкан родителями за ту помощь, которую оказал Алексею во время учебы. Особенно был благодарен отец, так как бывший капитан не был уверен в том, что мямля сын сможет продержаться в училище до присяги. Тем более в казачьем конном взводе.

Во время обеда мы с Алексеем удивили его родителей и сестру своим аппетитом. Несмотря на сытное питание в училище, есть хотелось постоянно. Нагрузки были большие. Всё, что съедали, сгорало моментально. А по традициям училища вход в лавку на территории альма-матер, где продавались различные вкусняшки, нам был закрыт до принятия присяги.

После обеда я исполнил пару-тройку песен под гитару. Алексей родителям сдал мою историю жизни со всеми потрохами. После романса «Кавалергарды» постарался быстрее ретироваться из гостей, так как увидел в глазах сестры Алексея разгорающееся пламя долгой и чистой любви. Мне же, честно, сейчас хотелось грязной и быстрой. Три года в теле молодого человека, в последнее время с ярко выраженным спермотоксикозом, говорили о том, что эту проблему как-то надо решать. Тем более образ Мэй в моём сознании и воспоминаниях стал каким-то расплывчатым. Её лица я уже не мог себе представить. Да и возможность нашей встречи и продолжения отношений по теории вероятности была равна нулю. Поэтому влюблённость в корейскую принцессу постепенно сходила на нет.

Со слов старшекурсников мы знали, что в городе есть один из публичных домов, в который по давним традициям ходят юнкера. Не знаю, достоверна информация или нет, но ни одного подхватившего венерическую болезнь за последние десять лет, по словам старшекурсников, отмечено не было.

С учётом этого два следующих увольнения, полученных с помощью писем-просьб семьи Васильевых, посвятил походу в дом платной любви. Пару часов у Васильевых, потом жрица плотских утех, и банька у дядьки Игната. Удавалась подгадать так, чтобы увольнение было в субботу во второй половине дня. К моему приходу дядька Игнат успевал протопить баню, придя со службы. И пускай при свете свечи париться было не особо комфортно, но после банного чаепития с урядником Филиновым возвращался в училище довольным и чистым душой и телом.

В конце января произошло событие, которое чуть не стоило мне вылета из училища. Будучи назначенным официальным «хорунжим» у «казака» Васильева, я получил разрешение у взводного по вечерам натаскивать Алексея по фехтованию. С данным предметом у моего подопечного дела обстояли неважно.

Очередное вечернее занятие подходило к завершению. Мне вместе с Алексеем оставалось нанести ещё по пятьдесят уколов на точность в голову манекена, когда в фехтовальном зале появилась группа юнкеров пехотного взвода во главе с Казимиром Заславским. Именно он доставал своей гонористостью на добровольных недельных хозработах после поступления в училище. За эти полгода учёбы мы пересекались только в столовой и на принятии присяги.

– Господа, посмотрите, кто здесь находится? Сам великий Аленин – гроза бандитов и спаситель государя наследника! – глумливым тоном произнёс Заславский. – Только что-то его величество не торопится отблагодарить спасителя сына. А может быть, и не было никакого спасения?! Наврал ты всё своему взводу, Аленин!

– В моём роду привыкли отвечать за свои слова, – напряжённо ответил я, думая про себя: «В чём-то Заславский прав. Больше полугода прошло с момента спасения Николая у острова Разбойный, а никаких плюшек для меня и казачат со стороны Александра III не последовало. И генерал-губернатор Корф молчит. Мог бы Антипа Верхотурова хотя бы наградить, тот всё-таки тяжелую рану получил, закрыв губернатора собой. Обидно!»

– Не хотите ли на дуэль вызвать за мои слова, юнкер Аленин! – надменно улыбаясь, произнес Заславский. – К сожалению, не выйдет. Вы мне не ровня! Но если хотите, то могу поучить вас владению эспадроном без защитной одежды. Если, конечно, не струсите.

Я стоял и смотрел на Казимира, который только что нанёс мне два оскорбления, и по всем понятиям юнкерских негласных правил о чести я должен был принять поединок. В Иркутском юнкерском училище понятие достоинства и защиты юнкерско-офицерской чести культивировалось, как и во всех подразделениях Российской армии. Ходили слухи, что император собирается узаконить офицерские дуэли.

Но на настоящий момент принятие мною вызова практически со стопроцентной гарантией означал мой вылет из училища. Да, дуэли на эспадронах между юнкерами с моральной точки зрения в училище всеми воспринимались положительно, но с юридической точки заканчивались для участников дуэли отчислением от обучения.

Я уже собирался ответить на вызов, когда прозвучал голос сотника Головачева.