Со стороны выгляжу как совершенно точная иллюстрация к определению: «Фраер отдыхающий, обыкновенный».

Клюёт почти сразу, но первые поклёвки оказываются бесполезными.

Сначала я с трудом отбиваюсь от продавца чурчхелы. Потом, от двух подошедших по очереди дородных дам, предлагающих вприглядку очень недорого частное жильё.

Потом от энергичной длинноносой девицы, которая настойчиво требует, чтобы я передвинул ей зонтик. Судя по её жестикуляции, зонтик находится на другом конце пляжа, но я в её глазах выгляжу единственным мужчиной, способным на такой подвиг.

И наконец, худой парень с бегающими глазами предлагает мне купить турецкий свитер. Более странной покупки в тридцатиградусную жару даже невозможно себе вообразить.

И наконец, я замечаю его. Худой мужчина за пятьдесят, в очках с тяжёлой оправой, за которыми подслеповато щурятся большие добрые глаза. Нелепые шорты, больше похожие на семейные трусы. Фотоаппарат «Зоркий» на шее. Как и я, он изрядно переигрывает, но никто вокруг этого не замечает.

— Жарко, — выдаёт он сакраментальное, останавливаясь рядом со мной и с интересом смотря на карты.

— Угу, — подхватываю я охотно. — Завтра обещали тридцать два.

— Да надо же! — качает он головой с досадой. — Ну что ты будешь делать? Дамочку вон туда направо снесите, там местечко освободилось.

— Какой вы внимательный, — говорю. — Интересуетесь картами?

— Да разве что с внуками иногда, — смущается он. — В дурачка перекинуться от нечего делать. Кстати, не желаете?

— Я буду играть только с Юрой, — поднимаю голову и с улыбкой смотрю на него.

— С каким Юрой? — изумляется он.

— С тем самым, — продолжаю я всё с той же улыбкой.

— Не знаю я никакого Юры, — очкарик возмущённо топчется возле меня, но не уходит. — Что за чушь… розыгрыш какой-то.

— И всё же я предположу, что знаете, — я возвращаю свой взгляд к картам и продолжаю раскладывать пасьянс. — Если вдруг вспомните, кто такой Юра, передайте ему, что играть я буду только с ним.

Мой посетитель удаляется, что-то возмущённо бормоча себе под нос.

Больше меня чудесным образом никто не беспокоит. А примерно через полчаса ко мне подруливает пара шкетов среднего школьного возраста. Оба в серых кепках очень серьёзного вида.

— Ты, что ли, писатель? — говорит один из них.

— Допустим, — отвечаю.

— С тобой поговорить хотят.

— Кто? — переспрашиваю.

— Кто надо, — важно басит второй.

— Где?

— В беседке, — первый дёргает подбородком, указывая направление.

— Скажите, что я через десять минут подойду.

— Ты не понял, тебя сейчас хотят видеть, — цыкает зубом второй.

— А то что? — открыто ухмыляюсь я. — А ну, валите отсюда, шпана малолетняя. И передайте серьёзным людям, что я сказал.

Недомерки переглядываются и молча уходят.

Я, не спеша, одеваюсь, укладываю полотенце и, насвистывая под нос, направляюсь в сторону беседки.

* * *

Беседку окружает толпа зрителей, человек пятнадцать, не меньше. Увидев меня, они с любопытством расступаются. Внутри сидит только один человек. Естественно, это Юра.

— Вот уж встреча! — театрально радуется он. — Вот не ждал, не гадал…

— Это гора с горой не сходятся, — подхватываю я его тон.

— Тут мне птичка нащебетала, что ты сыграть хотел?

Под одобрительное гудение он достаёт колоду.

— Хотел, — говорю, — во что предложишь?

— А давай в дэбчик!

Играть с Одесситом в деберц, да ещё и его колодой, это такой изысканный способ финансового самоубийства. Всё равно что купить акции «МММ», только прогоришь быстрей и надёжней.

Но мы же тут, вроде как, несерьёзно играем. Мы же больше разговариваем.

— Давай, — говорю я.

Одессит лихо тасует и предлагает мне сдвинуть колоду. После, той же рукой ловко возвращает сдвинутое на место.

За первые десять минут я лишаюсь двухсот рублей. Зрители разочарованно перешёптываются. Некоторые начинают хихикать. Никто не может понять, почему сам Юра снизошёл до этого фраера-курортника. И чего ради он тратит на него своё драгоценное время.

— Знатный у тебя фингал, — говорит Юра, ни на секунду не прерывая движение своих рук, — по ночам заместо фонаря светить может. Что, девчонку не поделили?

Это он так осведомлённость о моей личной жизни демонстрирует. Ненавязчиво.

— Их, между прочим, четверо было, — говорю. — Если б там в зале рефери оказался, то по очкам я бы выиграл.

Свои Рей-Бены я, разумеется, перед игрой снял и отправил в карман. Очки, особенно тёмные, это идеальное зеркало, которое демонстрирует твои карты сопернику.

— Ялтинские девчонки, они такие… знойные… — цокает языком Юра. — С ними свяжешься и вовсе покой забудешь.