— Жорж, дорогой, — а вот и сама мадам подошла к нам, — что происходит?

— Ничего, радость моя, повстречал знакомого, вот решили с ним выпить по коктейлю — Сомхидзе наглости не занимать, берёт из моих рук бокал и делает хороший глоток.

Я же решаю использовать его промашку.

— Жорик, дорогой. Может быть познакомишь меня со своей спутницей? Я её раньше не видел, — и тут же оборачиваюсь к Белогорской, — Федор Михайлович Евстигнеев, разрешите вами восхищаться.

Прокурорская супруга оборачивается ко мне, и окатывает взглядом, полным ледяного презрения. Осознав это, я моментально меняю тактику.

— Жаль, что мне уже пора, — продолжаю я фразу. — Жорик, бывай. Ещё увидимся.

Что ж, будем действовать тоньше.

* * *

Мой приятель Володя Лотарев часто повторял: «Никогда не бегай за женщиной. У неё включается инстинкт, и она начинает убегать просто из принципа, из вредности. Привлеки её сам. Женщины — существа любопытные».

Лотарев был женат три раза, и каждый раз удачно. Обе бывшие супруги время от времени делали попытки вернуть себе прежний статус, но третья отстаивала семейный очаг с яростью львицы. При этом сам Лотарев, кажется, ничего для этого не делал.

Он любил хемингуэевские свитера, сплав по горным рекам и водку. Женщин вокруг себя он, похоже, просто терпел как зло шумное, но неизбежное.

В него влюблялись проводницы и народные артистки. В любой столовой накладывали самую большую порцию. Однажды кондукторша троллейбуса сошла с маршрута, чтобы довести пьяного Лотарева до дома.

Хорошо, что это был не трамвай.

В общем, что касается женщин, Лотарев знал, что говорит.

Так что повторять подход к Белогорской я не стал. Ещё запишет меня в тайные воздыхатели, который может помешать осуществлению деловых интересов, и прятаться начнёт.

Чем можно заинтересовать мадам прокурорскую жену? Изобразите из себя лопоухого лоха, которого захочется обыграть?

А зачем я ей? Никто не станет размениваться на мелочёвку, имея на руках большой куш.

Тем более что по мелочам парочка не работает. Перед ней есть куда более привлекательные варианты: интуристы с их валютой.

Белогорская в этом плане похожа на типичного хищника. В программе «В мире животных» Дроздов рассказывал, что хищники просто не видят тех, кто не подпадает под категорию добычи. Такие объекты для них в реальном смысле пустое место.

В точности, как и я для Белогорской. Надо, чтобы она стала различать меня на общем фоне.

И такая возможность вскоре возникает, причём с совершенно неожиданной стороны. Я в одних плавках и солнечных очках поджариваюсь в шезлонге, когда ласковое черноморское солнышко вдруг загораживает женская фигура.

Весьма симпатичная, между прочим, хотя и застывшая в гневной обличающей позе, другими словами, с руками, упёртыми в бока.

— Вы Евстигнеев? — сердито вопрошает девушка.

— Каюсь, грешен, — складываю руки на груди.

— Не паясничайте Евстигнеев, — хмурит лобик чудное видение, — у нас ответственное задание, а я вас два дня не могу найти.

— Так нашли же. — увещевания решительной особы никак не могут пробить броню моего хорошего настроения. — Думаю, это событие стоит отпраздновать. Присаживайтесь рядом, возьмите «маргариту», она отлично расслабляет.

— Некогда мне расслабляться, — фыркает она.

Но в шезлонг всё-таки усаживается, правда, на самый край, готовая вскочить, как пружина, в любую минуту.

Девушку зовут Татьяна. Она свежая и крепкая, словно гриб сыроежка. У Татьяны простое круглое лицо с едва заметными веснушками и огромные васильковые глаза со светлыми ресницами, которые выглядят одновременно наивными и наглыми.

Фигура её похожа на участниц парадов физкультурниц. Для идеальных пропорций, на мой взгляд, широковаты плечи и лодыжки, зато ноги, особенно та часть, которая не скрыта короткими шортами, выглядят превосходно.

Татьяна, оказывается, той самой сотрудницей «Интуриста», которой поручили подготовку буклета для забугорных путешественников.

К заданию она относится очень ответственно и планирует припахать меня по полной программе. Я уже морщусь от её организаторской активности и готовлюсь соскочить с вопроса, выдав какую-нибудь сборную солянку из рекламных слоганов будущих времён, как вдруг меня осеняет идея.

— Вы ведь будете делать иллюстрированный буклет? — спрашиваю я. — Мне говорили про фотографа, где он? Можем ли мы вместе обсудить будущие съёмки?

— Он в каюте, — вздыхает Татьяна. — Болеет, плохо переносит качку, морская болезнь у него.

Морскую болезнь у Григория, так зовут фотографа, удаётся излечить бутылкой «Крымского» пива. Он оказывается худым и черноволосым.

Кудрявая, непокорная причёска торчит у него на макушке, как венчик. Одной бутылки пива для пробуждения в Григории творческого начала оказывается мало, поэтому мы перемещаемся в бар.