Хуже всего, что я при этом был один. Линда, видимо, решила использовать свободный вечер для встречи комитета, который готовил праздник в честь проводов на пенсию нынешней руководительницы всех городских продовольственных фабрик и вступления в должность ее преемницы.

За дверью я увидел пожилую женщину, крупную, грубоватой наружности, с не слишком интеллигентным лицом.

– Боец Лео Калль? – спросила она. – Я Кадидья Каппори, вы любезно согласились со мной поговорить.

– Сожалею, но я сейчас дома один, – произнес я, – поэтому не могу оказать вам эту услугу. Мне очень жаль, если вам пришлось проделать долгий путь сегодня, но вы же знаете, что периодически имеют место различные провокации и обвиняемым бывает крайне трудно доказать собственную невиновность, если отсутствуют свидетели или место встречи не контролируется полицией…

– Но у меня совсем другой вопрос, – произнесла она умоляюще. – Уверяю вас, я пришла с искренними намерениями.

– Разумеется, у меня нет оснований не верить лично вам, – ответил я, – но согласитесь, что такие слова может произнести кто угодно. Для меня будет надежнее не впускать вас в квартиру. Мы с вами не знакомы, и я не знаю, что вы впоследствии сможете обо мне сообщить.

Я нарочно говорил громко, чтобы подчеркнуть собственную невиновность перед соседями. Вероятно, это и внушило ей идею:

– А мы не можем позвать в свидетели кого-нибудь из соседей? – спросила она. – Хотя признаюсь, мне бы больше хотелось поговорить с вами наедине.

Да, это был выход, без сомнения. Я позвонил в ближайшую дверь. Там жил врач, следивший за здоровьем персонала столовых экспериментальных лабораторий; я просто знал его в лицо, а еще они с женой иногда ругались слишком громко, не учитывая толщину стен в нашем доме. Я изложил суть дела соседу, открывшему дверь, он слушал, нахмурив брови, но по мере пробуждения любопытства его лоб разглаживался, и в конце концов согласился на роль свидетеля. Он тоже был дома один. В какой-то миг я пожалел, что позвонил в его дверь, заподозрив, что все это могло быть спланировано заранее, однако потом понял, что поводов подозревать его в сговоре с Кадидьей Каппори все же нет.

Они оба вошли в родительскую комнату, где я быстро собрал уже расстеленную кровать, чтобы освободить пространство и сделать его больше похожим на гостиную.

– Вы, конечно, не знаете кто я, – начала она. – Дело в том, что я жена Туго Бахары из Службы Добровольного Самопожертвования.

У меня упало сердце, хотя я старался не поддаваться неприятным предчувствиям. То есть она из тех преданных бойцов, которые мешают моему эксперименту. И пришла она, вероятно, чтобы заявить на мужа. Но я не понимал, почему ко мне, а не прямо в полицию? Возможно, в ней проснулась животная интуиция? Или ей казалось, что вежливее донести на мужа не в полицию, а его начальнику? Так или иначе, избавиться он нее я уже не мог, она сидела в моей квартире, а сосед был привлечен в свидетели.