– Он был великим. Реор был великим человеком. Он был одним из нас. Еще живы люди, которые его видели.

Риссен выразительно посмотрел на меня и покачал головой.

– За всю мою жизнь я не слышал более странной логики, – произнес я. – Давайте будем похожими на него, потому что его убил грабитель! Ничего не понимаю.

– Вы говорили о посвящении, – обратился Риссен к женщине, не отреагировав на мое замечание. – Как человек становится посвященным?

– Я не знаю. Просто становится. Становится и все. И другие посвященные тоже это замечают.

– Тогда любой может прийти и заявить, что он посвященный? Должно быть какое-то действие, церемония… тайны, в которые его посвящают?

– Нет, ничего такого. Я же говорю, это просто заметно. Понимаете, человек просто становится таким или не становится… некоторые никогда не смогут такими стать.

– По каким признакам это можно заметить?

– Ну… это заметно по всему… этот нож и сон, тебе становится ясно, что они священны… и многое…

Понятнее нам не стало.

Трудно сказать, только ли эта женщина была сумасшедшей или все эти люди тоже? Наверняка мы знали только то, что магические ритуалы с ножом и притворным сном действительно имели место, это подтвердили и другие подопытные, но проводились ли они регулярно или это было однократное действие, оставалось неясным. Равно как и миф о Реоре, кто-то его слышал, кто-то нет. Что же объединяло всех этих людей, помимо того, что все они казались до крайности странными?

Другая подопытная сообщила нам еще пару имен, поэтому по поводу организации мы допрашивали ее с особым пристрастием. Но ее ответы звучали так же размыто, как и у других.

– Организация? – переспросила она. – Мы не стремимся к организации. То, что органично, не требует организации. Вы строите снаружи, мы строим изнутри. Когда вы строите, то используете себя вместо камней, но потом разваливаетесь, обрушиваясь внутрь. Мы строимся изнутри, подобно дереву, и мосты разрастаются между нами, мосты не из мертвой материи и мертвого принуждения. От нас исходит животворящее. В вас проникает безжизненное.

Мне все это казалось бессмысленной игрой слов, но тем не менее я был впечатлен. Возможно, меня потрясла сила ее глубокого голоса. Не исключено, что он напомнил мне голос Линды, такой же глубокий и сильный, особенно когда она не была уставшей. Я вдруг подумал – что, если бы передо мной сейчас сидела и говорила этим располагающе уверенным и проникновенным голосом не чужая женщина, а Линда… Как бы то ни было, я надолго запомнил услышанное, а иногда даже повторял про себя отдельные слова, считая, что они в некотором роде красивы своей бессмысленностью. И только много-много позднее я начал различать в них проблески смысла. Некий импульс они давали мне уже тогда, у меня впервые возникло смутное представление, что кроется за их «мы»: они умели распознавать друг друга, у них был круг посвященных, но не было организации, внешних отличительных признаков и, судя по всему, не было ни основополагающего учения, ни догм.

Когда мы ее отпустили, я сказал Риссену:

– Я кое-что уловил. Мы, видимо, неверно истолковали слова о «духе». Здесь может подразумеваться и внутренняя форма, отношение к жизни. Или вы полагаете, это слишком рафинированное определение для этих безумцев?

Он посмотрел на меня так, что я испугался. Очевидно, Риссен понял меня, но дело было в другом. На него тоже повлиял ее сильный и теплый голос. Я понял, что он еще более восприимчив, чем я. И что уже один его взгляд и его молчание уводят меня в направлении, куда мне запрещает идти моя честь, моя преданность долгу. Он каким-то образом увяз в этой безумной сети, и даже я на миг почувствовал ее мощную сладостную притягательность.

А ведь первый сегодняшний юноша говорил о Риссене, что он тоже мог принадлежать к ним – к сумасшедшим из этой тайной секты. Отныне я был уверен, что мы глубоко враждебны друг другу.

Явился последний на сегодня задержанный, пожилой мужчина с внешностью интеллигента, и я испугался – кто знает, вдруг он обладает такой же силой внушения, как и недавняя женщина, – но рассчитывал узнать от него что-то важное. Кто, если не он, может иметь представление об их центральной структуре. Если повезет, мы найдем неопровержимые доказательства, и вся эта безумная секта будет осуждена и этапирована к облегчению и спасению и для меня, и для многих других. Но едва мы успели посадить его в кресло, зазвонил внутренний телефон и нас с Риссеном срочно вызывали к Муили, генеральному директору лаборатории.