Кто-то поблагодарил за последнюю точку зрения, подчеркнув, что отчаяние, периодически настигающее каждого бойца, может стать для Государства бесценным ресурсом, если об этом позаботятся психологи. Ничего страшного, если отчаяние становится, так сказать, толчком к решению, если решение принимается с элементом обреченности. Чувство облегчения после того, как решение принято, экстатический восторг первых добровольцев способны привлечь гораздо большее число последователей, чем в случае, когда к происходящему относятся как к пустяку. Пожизненную вербовку выступающий считал промахом, и даже обязательные десять лет представлялись ему слишком большим сроком. Тот же эффект достигается и при пятилетнем ограничении. Через пять лет у сотрудника Службы Добровольного Самопожертвования крайне редко сохраняются молодость и силы, позволяющие сменить род занятий. Таким образом, правильно организованная пропаганда позволяет избежать любого насилия, а следовательно, и сопротивления.

Не забывайте, что я был болен. Иначе мне не объяснить тот факт, почему я встал и попросил слова. № 135 странным образом по-прежнему не выходил из моего разгоряченного сознания. Когда он был в моих руках, я делал все, чтобы его унизить, но сейчас мне казалось, что я обязан выступить от его лица.

– Я должен обратить ваше внимание на то, что вы обращаетесь с вашими бойцами как с механизмами, – произнес я медленно и нетвердо. – Мне это кажется… недостаточно уважительно… почтительно…

У меня сорвался голос, я понял, что голова кружится и я толком не могу строить фразы.

– Ничего подобного! – нетерпеливо и громко выкрикнул кто-то из предыдущих ораторов. – Это что за инсинуации?! Я ценю героический тип выше, чем кто-либо! Мне ли не знать, что Государство в нем крайне нуждается! Я посвятил много лет изучению этого типа и условий для его появления! А вы, видимо, думаете, что я при этом считаю его ничтожным? И смеете заявлять о недостаточном уважении!

– Да-да, – в растерянности крикнул я, – уважении к результатам… но… но…

– Что «но»? – переспросил мой противник, когда я замолчал. – Что именно я недостаточно уважаю?

– Ничего, – ответил я изнуренно и сел на место. – Вы правы. Я ошибся и прошу прощения.

На лбу у меня выступил пот, и я понял, что вовремя остановился. Что я хотел сказать? «Вы не уважаете № 135?» Интересное дело. Тайные подводные индивидуалистские течения. Я боялся самого себя.

Нет, не себя! Это не я, это не себя я презираю и не с собой борюсь. Это не я. Это Риссен.

Довольно долго я не слышал происходившего вокруг, потрясенный опасностью, которой избежал. Когда мне наконец удалось сосредоточиться, на трибуне стоял Джин Какумита. Выступление началось явно не только что.

– Так называемый пассивный героический тип, – говорил он, – с каждым днем становится все более востребованным, и не только в Службе Добровольного Самопожертвования. Он нужен, чтобы стать рядовым в войсках, занять должность подчиненного служащего, родить и подарить Государству детей, он нужен для выполнения тысяч других задач. Особенно сильной потребность становится в военное время, когда данному типу должен соответствовать каждый боец без исключения. Однако всем очевидно, что данный тип нежелателен на руководящей должности, где требуются холодный, профессиональный взгляд, стремительная предприимчивость и безоговорочная сила. Проблему можно сформулировать следующим образом: как при необходимости увеличить численность данного наиболее благородного типа, как нарастить количество этих отчаянных и одиноких героических душ, разочарованных в жизни и готовых к мучениям и смерти? Для этого…

Я действительно так плохо чувствовал себя, что решил выйти из зала. Это не запрещалось, поскольку, будучи посторонним, я не входил в какую-либо из рабочих групп. Медленно и тихо, стараясь остаться максимально незаметным и никому не помешать, я прошел к двери, где предъявил охраннику документы и шепотом объяснил свое поведение. Я не успел закончить, когда меня перебил высокий темнокожий мужчина в военно-полицейской униформе довольно высокого ранга. Странно, что он пришел так поздно и хотел срочно войти в зал. Он показал охраннику документы, и тот не только пропустил его, но и последовал за ним, спешно выпустив меня в коридор. Вскоре до меня донесся низкий решительный голос и внезапно усилившийся гул собрания, хотя слов я различить не мог.

Охранник быстро вернулся на место, я не смог удержаться и спросил его, что произошло.

– Тсс, – прошептал он, оглядевшись по сторонам. – Поскольку вы, боец, все равно там присутствовали, я скажу. Производство фильмов для Службы Добровольного Самопожертвования приостановлено. Силы необходимо сосредоточить на другом. Вы понимаете, что это значит, и я тоже понимаю, но ни вы и ни я не имеем права понимать это вслух…

Подобное изложение и означало понимание «вслух», но я не стал спорить и устало поспешил к лифту. Но он прав: я прекрасно понимал, что означает эта приостановка. Над Мировым Государством нависла тень новой войны.