Эди устанавливает на место новую лампу и украдкой бросает взгляд на соседку – Клариссу Фоксгроув. У Клариссы нежная кожа и короткие волосы; работая рядом с ней, Эди чувствует исходящую от нее силу и то, как энергично и решительно та выполняет любые поставленные задачи. У Клариссы Фоксгроув хриплый голос, будто она все время простужена, и она курит дешевые папиросы, которые ей ежемесячно присылает (вместе с наказом служить Великобритании и Его Британскому Высочеству еще истовее) дядюшка-француз, участник патриотического движения «Свободная Франция».

Сосредоточься.

Внутренний коридор «Лавлейс» патрулируется и, скорее всего, непроходим. Его отметаем сразу. Однако через несколько минут смена закончится, прозвенит звонок, и тогда представится другая возможность. Коллеги Эди (включая Клариссу Фоксгроув) отправятся в душ.

Сосредоточься.

Худенькой девушке – сильной и плоской, как доска – вполне под силу подтянуться и вылезти на крышу, предварительно вооружившись отверткой и сняв решетку с одного из вентиляционных люков. Если в этот момент поезд не будет проходить сквозь туннель и не разовьет слишком высокую скорость, можно проползти по крыше к двигателю, скользнуть в люк для техобслуживания и через смежную дверь попасть в кабинет Абеля Джасмина.

Звонок. Пора.

– Я сейчас приду, только орбрачу кердлипринку, ладно? – говорит Эди коллегам, и никто не обращает на нее внимания.

В школе леди Грейвли она научилась нести тарабарщину – это весьма удобный способ соврать и не быть пойманной на лжи. Люди сами подставляют нужные слова. После того, как они соврут себе от твоего имени, у них обычно не возникает желания проверять, чем ты занимаешься.

Кларисса Фоксглоув нагибается и поднимает с пола упавший моток медной проволоки.

К счастью, она остается футах в двадцати от Эди, а дверь в тамбур и вентиляционный люк – впереди. Остальные девушки движутся в противоположном направлении.

Это хорошо, строго говорит себе Эди. Таков был план. Еще не хватало толкаться тут с Клариссой Фоксглоув!

Она вскрывает вентиляционный люк, и в тамбур врывается поток воздуха. В ушах что-то щелкает. Остальные пассажиры поезда не должны ничего заметить: Эди предусмотрительно закрыла за собой герметичную дверцу тамбура.

Этот отрезок пути – к выбору которого она подошла очень внимательно, – находится где-то в Кембриджшире. Гор, а значит, и тоннелей в этих местах нет, а извилистость дороги не позволяет поезду сильно разгоняться. Это угрюмый и пустынный болотный край, в топографическом плане мало чем отличающийся от Сибири, так что холод моментально пробирает Эди до костей. Она подумывала надеть с утра двойной слой нижнего белья, но в таком случае она вспотела бы гораздо сильнее – и, следовательно, сильнее бы замерзла. Еще она хотела принести сюда хотя бы свитер, однако побоялась, что его обнаружат. Путь предстоит относительно близкий: насмерть не замерзнет.

Она хватается обеими руками за края люка и подтягивается.

Первое ощущение: что из вагона впереди кто-то выплеснул на нее ведро ледяной воды. Воздух текучий, цепкий и морозный, очень влажный. Ей моментально отшибает нюх, а кожа будто приклеивается к костям. Она проваливается обратно, вниз.

Нет уж!

Эди подтягивается вновь, выскакивает наружу, в холодную пучину, и, поймав ветер, кубарем летит назад, к краю вагона. Чудом успевает выпростать руку и схватиться за крышку люка. Кое-как встает на четвереньки. Край крышки вспорол ей ладонь, вдобавок она с ног до головы перемазалась сажей. Пугающее онемение в пальцах подсказывает, что она недооценила холод.

Эди подается навстречу ветру. Упертая, как баран? Да, отвечает она самой себе. Да, я такая.

Полминуты спустя она уже перебралась на следующий вагон, босые ноги скользят по крыше, отчаянно цепляясь пальцами за клепки и головки болтов, руками – за перила лестниц и углы, вентиляционные трубы и антенны. Еще через двадцать секунд Эди перемахивает на третий вагон. Впереди уже маячит двигатель – длинный, зловещий, странный и темный. Но что за черная громадина загородила небо? Эди припадает к крыше, и дьявольская лапа бьет ее по голове, полосуя кожу костлявыми пальцами и шипами, потом еще одна, и еще. Они впиваются ей в спину, норовя разорвать на куски…

Ай, ай! Черт, плакала любимая сорочка… Мать-перемать! Лапищи выдирают ей клок волос, зато она хотя бы сумела опознать врага: это роща. Дубы с узловатыми цепкими ветвями вперемешку с боярышником.

Теперь еще и люк не поддается. Пальцы заледенели, а никакого рычага у нее нет. Отвертку она оставила в тамбуре, тетеря.

Итак. Путь назад будет мучительным, путь вперед – трудным. Надо выбирать.

Эди вцепляется в ручку и изо всех сил дергает ее на себя. Медленно и неохотно крышка люка поднимается. К счастью, у этого люка нет фильтра, только заслонка, ее нужно просто потянуть… Заслонка резко распахивается, и Эди опять чуть не улетает с крыши.