Ветряные колокольчики до сих пор звенели, и у Аннализы возникло такое чувство, словно на балконе есть кто-то еще, и этот кто-то за ними наблюдает. Едва не испугавшись, она отпустила Нино.

– Ты справишься, – сев на место, сказал Нино. – В твоей жизни всякое бывало…

Аннализа уже не слушала: она посмотрела вниз на улицу, и ей на мгновение показалось, что она увидела Томаса. Но стоило ей перегнуться через перила, чтобы разглядеть получше, как он исчез.

А может, во всем виноваты тоска и стакан вина.

– Ты даже не слушаешь, – обвинил Нино.

Аннализа отвела глаза от улицы, села и снова натянула одеяло.

– Я считаю, что тебе надо вернуться домой и рисовать снова, – сказал он. – А о нем забудь.

Девушка вздрогнула.

– Его ребенок внутри меня, если ты забыл.

– Найди другого богатея и начни новую жизнь. Если попадется придурок – разведись и забери его деньги.

У Нино все схвачено, подумала Аннализа.

– Да ради бога, зачем мне кого-то искать? Лучше быть одной. Не хватало еще снова все это испытать. Подумай о себе. Почему ты не женишься?

– Я пытаюсь, можешь мне поверить.

Нино потянулся за бутылкой «Кьянти» и снова наполнил стакан.

– Из тебя выйдет хороший отец, – сообщила ему Аннализа.

– А из тебя хорошая мать.

– Не уверена, – возразила Аннализа.

Она снова вернулась к мыслям о приемных родителях. Еще не поздно дать ребенку хороший старт в жизни. Но это будет полный провал. Разве она сможет опять рисовать, зная, что бросила ребенка бороться против целого мира в одиночку?

– Ты его оставишь, да? – спросил Нино, прочитав ее мысли.

– До сих пор не знаю.

Аннализа скинула одеяло и встала. Она облокотилась на перила и побренчала ветряными колокольчиками. Из телефонной будки внизу вышел прохожий и голосовал на дороге, вызывая такси. Пизанская башня сбросила листья и стояла, укутанная снегом. Из клуба в соседнем квартале доносился печальный голос саксофона, и отчего-то этот протяжный звук заставлял ее чувствовать себя ужасно старой. Всего год назад она была влюблена и свободна и не ждала ребенка. И перед ней расстилалось море возможностей. А теперь она беременна, потеряна и одинока.

К тому времени, как третьего февраля тысяча девятьсот семьдесят второго года дочь появилась на свет, Аннализа уже извелась окончательно. Она не верила, что станет хорошей матерью, и очень хотела отдать ребенка в приемную семью, но все-таки решила иначе. И вовсе не из-за того, что так хотела Nonna, и не из страха перед Богом. Просто когда Аннализа всерьез представила, что ее ребенка будет растить другой человек, она просто не вынесла этой мысли. Она поняла, что не сможет жить спокойно, зная, что где-то там ее малыш.

Около четырех утра начались схватки, и она поняла – ребенок готов появиться на свет. Поскольку у Аннализы подходил срок, Nonna жила эту неделю у Уолта и чем могла помогала. Доковыляв до гостиной, Аннализа позвонила Уолту по телефону. Она не успела и глазом моргнуть, как уже лежала на заднем сиденье «Плимута», а они втроем мчались в медицинский центр Мэна. Борясь с болью с помощью заученного правильного дыхания, Аннализа поняла, как ей страшно брать на себя такую огромную ответственность.

– Это девочка, – объявил врач в родильном зале, протягивая Аннализе ребенка.

Хотя после семи часов схваток Аннализа вся взмокла и смертельно устала, она не выдержала и рассмеялась. Наверное, Бог посмеивался над ней все эти месяцы, пока она разговаривала с мальчиком.

Когда Аннализа впервые взяла малышку на руки, ее одновременно охватили любовь и растерянность. Даже в этот драгоценный миг Аннализа сомневалась, что будет хорошей матерью и сможет воспитать дочь без отца. Она назвала девочку Селией в честь бабушки, но такое значительное имя еще больше усилило груз ее ответственности.

Всматриваясь в зеленовато-голубые глаза темноволосой малышки, Аннализа уже сейчас находила в ней сходство с Томасом. Она поцеловала Селию в щечку и прижала ее к груди. Все-таки девятнадцать лет – это слишком рано для такой огромной ответственности, особенно когда ты одна.

Снова посмотрев дочери в глаза, Аннализа попыталась улыбнуться. Наверное, все, что она может, – это через силу растянуть губы в улыбке, хотя это слабое утешение и к тому же серьезный обман. Наверняка Селия разгадает его даже сейчас, когда ей нет и дня от роду. Изображая улыбку, Аннализа чувствовала себя обманщицей. И не ощущала ни капли счастья.

Когда она держала на руках крошечное прекрасное существо, сердце переполнял трепет перед чудом рождения, но Аннализа не могла обманывать малыша, что жизнь – это сплошная радость и веселье. Бедной девочке придется самой познавать мир и бороться с бесконечными демонами. И у нее не будет любящего отца, как не было и у Аннализы.