У бедняков-итальянцев из Бангора и Пейтон-Миллза не бывает вторых домов в Бар-Харборе. Если уж на то пошло, у них вообще не бывает вторых домов. Многие даже ни разу в жизни не были в Бар-Харборе – только слышали, что существует такой рай для богатых и знаменитых, и для них он был все равно что за тридевять земель.

Родители иногда брали Аннализу в Национальный парк Акадии на прогулку и пикник и по пути домой останавливались в этом городе пообедать. Но он казался Аннализе недосягаемым и чуждым, даже когда она стояла на Мэйн-стрит.

Поездка на побережье Мэна на «Плимуте» Уолта стала для Аннализы, Селии и Элены Манкузо просто сказочным сном. Аннализа считала, что ничем не заслужила такой щедрый подарок, однако однажды она говорила Уолту, что важно уметь и дарить, и принимать. Уолт получил огромное удовольствие, оставляя Аннализе и ее бабушке все свое состояние, и девушка твердо решила, что не только примет его дар с благодарностью, но и будет жить на полную катушку, чтобы он мог ею гордиться.

Поэтому она опустила окно и улыбалась от всей души. Они ехали на север, однако тепло поздней весны осушало лужи, прокладывая дорогу лету.

С тех пор как они с бабушкой услышали, что владеют домом с собственным именем, прошло уже несколько недель, но Аннализа и по сей день не могла опомниться. Она не видела ни одной фотографии этого места, кроме той, на которой были Уолт и Гертруда на берегу моря. Но агентство по продаже недвижимости сообщило, что Грейстоун – одна из жемчужин побережья Маунт-Дезерт.

По пути Аннализа постоянно дурачилась – она приставляла к уху воображаемую трубку и цедила со снобским бостонским акцентом:

– Простите, в этом году мы не поедем в Париж. Мы снова проведем лето в Грейстоуне.

Каждый раз, когда она произносила «Грейстоун», все внутри переворачивалось от восторга.

Nonna едва заметно улыбалась баловству внучки, хотя и сама еще не оправилась от потери Уолта. Она оборачивалась к малышке, сидевшей в детском кресле на заднем сиденье, и заявляла:

– Tua mamma é pazza.

После стольких лет в городе дорога среди гор, окруженных лесом высоких деревьев, приносила непередаваемые ощущения. Они свернули с главного шоссе на юг, пересекли Трентон-бридж и въехали в Бар-Харбор. Проехав по улицам города, Аннализа присоединилась к небольшой веренице машин, спускающихся с холма к морю, со странным чувством, что вступает в новую эру своей жизни.

Они припарковались на причале и стали смотреть, как гоняются друг за другом лодки с полными морским ветром белоснежными парусами. Аннализа с Селией покачались на качелях в Агамонт-парке; потом все трое пошли прогуляться по Мэйн-стрит. Nonna шла с тростью позади, а Аннализа катила вверх по склону коляску с Селией и поневоле восхищалась этим кусочком рая. Природа никогда не играла особой роли в ее картинах, и теперь это казалось большим упущением. У Аннализы было такое чувство, словно ей не хватало просторов, и пришло время подняться наверх и раствориться в этой красоте, как растворился в ней город.

Мимо шли прохожие в костюмах от мировых брендов. Они заглядывали в магазины и арт-галереи то за какой-нибудь редкой книгой, то для того, чтобы отполировать ботинки, купить новую сумку или картину. Аннализа без конца удивлялась, как этот городок может быть таким модным и в то же время таким тихим и уединенным.

Навстречу попадалось много семей, где были и родители, и деды, и внуки, которые смеялись и развлекались в одной компании. Аннализа мысленно усмехнулась – далеко же она ушла от юной бунтарки, ненавидевшей Миллз, потому что на нее вдруг снова напала тяга к жизни в тихой провинции. Иногда мегаполис выматывает, и вечная спешка, действующая, точно заряд кофеина, бывает чересчур. А здесь жизнь тоже не стоит на месте, однако при этом все кажется в меру. Раньше такие местечки, как Бар-Харбор, никогда не нравились Аннализе, но теперь все было иначе.

– А ты что думаешь, детка? Хочешь расти в этом городе? По-моему, здесь неплохо.

Аннализа жалела, что не взяла с собой кисти и краски. Хорошо, хотя бы захватила блокнот.

Селия пролепетала что-то неразборчивое, и по маленькому подбородку потекло мороженое. Аннализа не сомневалась, что дочь будет счастлива где угодно.

Аннализа снова заговорила со смешным акцентом, изображая выросшую дочку:

– Вы знаете, я выросла на побережье, в Грейстоуне. Я замужем за банкиром с Манхэттена и плавала на яхте с Вандербильтами.

Селия не поняла ни слова – ну и пусть.

Когда бабушка их догнала, Аннализа обернулась:

– Разве это не самое прекрасное место на свете, Nonna? Может, переедем сюда?

Nonna закатила глаза. Набалдашник ее трости стучал по мостовой словно часы, отмеряющие их судьбу.

– Ты опять за свое.