Аннализа обернулась. Девочка зачарованно смотрела на музыкальную подвеску. Ветер еще не оставил ее в покое, и старинные ложки отплясывали вокруг серебряных колокольчиков.

– Мы с мамой сделали ее уже давным-давно.

Эмма не сводила глаз с колокольчиков.

– Очень нежный перезвон… Мне нравится, как они звенят.

Аннализа тоже засмотрелась, погрузившись в воспоминания.

– Это с нами разговаривает дух моей матери.

Девочка улыбнулась и, помолчав, добавила:

– Я могла бы закрыть глаза и слушать эти колокольчики целый день.

– Обычно я так и делаю, – призналась Аннализа, перебирая тюбики с красками. – Вот мой кузен, например, почти до шести лет слюнявил свое одеяло – coperta, как он его называл. Наверное, эти колокольчики для меня то же самое. Когда они звенят, меня словно опять обнимает мама. Мы любили их слушать, рисуя вдвоем.

– А представь, если бы их были тысячи, – задумчиво произнесла Эмма. – Тогда это было бы настоящее волшебство.

Аннализа замерла, захваченная фантазией девочки, хотя раньше такая идея никогда не приходила ей в голову. Она будто наяву представила себе это зрелище.

– Однажды я так и сделаю, – с непривычной уверенностью пообещала Эмма. – Соберу из них целый оркестр – большой такой лес поющих деревьев. Буду сидеть и часами слушать их музыку, забыв обо всем на свете.

От красоты этой картины хотелось плакать. Аннализа обернулась к девочке, которая, закрыв глаза, наслаждалась мелодией – и сказала:

– Какая прекрасная мечта…

– Я слышу их сейчас, – прошептала Эмма.

И я, мысленно согласилась Аннализа. Положив краски, она подошла к девочке и взяла ее за руку.

– Ты чудесный человек, Эмма… Мне кажется, или в тебе опять заговорила художница?

На губах Эммы заиграла улыбка.

Следующие два часа Эмма не замолкала – казалось, что болтать ей куда интереснее, чем рисовать. Но почему бы и нет? В этом не было ничего плохого.

Закрашивая неровный круг оттенками коричневого, Эмма шепотом спросила:

– А что сегодня с бабушкой? Она какая-то грустная. Или притихшая.

– Вы с Томасом тут ни при чем, – успокоила ее Аннализа. – Завтра будет годовщина: шесть лет со смерти дедушки, поэтому Nonna горюет. Она всю неделю носит траур.

Эмма безостановочно водила кисточкой по кругу.

– Поэтому я и не хочу замуж. Кому надо потом так страдать?

– Ты говоришь прямо как я, – заметила Аннализа.

– Я серьезно. Кроме брата, мне никто не нужен. Только он обо мне заботится… да еще, похоже, ты.

– Я – ладно, но не забудь про свою маму, – почувствовав неловкость, напомнила Аннализа.

Эмма возлагала на нее слишком большую ответственность.

– Наверное, ты права. А если не считать маму и Томаса… только ты одна. У меня больше нет друзей.

Эмма продолжала говорить, и Аннализа отчетливо вспомнила, как мучительно одиночество. Конечно, она не хочет, чтобы Эмма осталась одна… но готова ли она к тому, что девочка будет полностью на нее полагаться?

На веранду ворвался сильный порыв весеннего ветра, и музыкальная подвеска зазвенела еще громче. Может, Селия Манкузо услышала мысли дочери и уговаривает не ломать попусту голову?

Вернувшись, Томас ушел, как обычно, сидеть с бабушкой, пока Эмма и Аннализа заканчивали урок. К удивлению и радости Аннализы, Nonna пригласила Барнсов остаться на обед – словно таким образом ненавязчиво выражала одобрение встречам Томаса и Аннализы.

Хотя бабушка редко садилась за стол во время еды, когда гости добрались до огромного блюда с маникотти, она все-таки составила им компанию. И даже смеялась, когда Эмма с Аннализой поддразнивали Томаса за его любовь к хоккею и мечты о голубых заборчиках. Он легко и с юмором воспринимал их насмешки, и Аннализа подумала: ну разве Nonna не видит, какой он чудесный парень, как умеет радоваться жизни? Разве не счастье, когда рядом с тобой такой человек?

После ухода гостей Аннализа стала помогать бабушке убирать со стола.

– Nonna, кажется, я не против, чтобы он поехал со мной в Портленд, – поделилась она, накрывая пластиковой крышкой блюдо со спагетти.

Nonna коротко усмехнулась, приступая к мытью тарелок.

– Вот уж не подумала бы.

Аннализа поставила блюдо в холодильник и облокотилась о кухонную тумбу, чтобы видеть лицо бабушки.

– Я знаю, по-твоему – он мне не пара. Но я влюбилась. Не хочу и думать о том, чтобы с ним расстаться. Ты чувствовала то же самое, когда встретила Nonno?

Бабушке явно было что сказать, но она ограничилась простыми словами:

– То же самое, хотя это было давно.

Аннализа взяла тряпку и стала вытирать столешницу. Бабушка с внучкой работали слаженной командой: уже два года они прибирали кухню чуть ли не каждый день.