Девушка швырнула кисть, и та полетела через комнату, будто нож, забрызгав кровать и потолок. Пылая от гнева, Аннализа схватила мольберт и швырнула его на пол. Потом смахнула со стола палитру с ядовито-зеленой краской, тюбики и банку с кистями на пол – все в одну кучу – именно такой хаос творился у нее сейчас в душе.

В комнату вбежала Nonna:

– Господи помилуй! Что тут творится?

Аннализа посмотрела на нее взглядом человека, который только что избавился от смирительной рубашки. Она не знала, что сказать, но понимала, что нашла ответ. Искусство и любовь не могут ужиться вместе – у нее больше не было в этом сомнений.

– Ты хочешь со мной порвать? – растерянно спросил Томас.

Они шли по тротуару по соседней с Аннализой улице. Это было на следующий день. Томас попытался взять Аннализу за руку, но она спрятала ладони в карманы своего красного пончо.

Они радовались весне, которая пришла на смену непогоде. Каждый маленький газон зазеленел ярко-зеленым цветом. В садах просыпались к жизни ростки. Какая-то часть Аннализы Манкузо расцветала вместе с ними, словно бутон, которому наконец пришла пора распуститься – или цветок, поднимающийся из пепла.

– Да, – сочувственно глядя на него, ответила она.

Томас пал жертвой – только не Вьетнамской войны, а войны на любовном фронте, как случалось со многими молодыми парами. А еще жертвой борьбы за искусство, потому что Аннализе пришлось принять решение. Когда ее одолевали сомнения, она сразу вспоминала Шэрон Максвелл. Шэрон добилась нынешних успехов лишь благодаря непоколебимой преданности искусству.

Преданность – вот правильное слово. Разумеется, Томас предан ей, и Аннализа предана ему во всем, кроме одного. На самом деле именно из-за этой преданности она отпускала его на свободу, чтобы жизнь любимого не пошла под откос. Пройдет несколько недель или месяцев, и он вернется к привычной жизни, и будет рад, что они расстались.

Но видеть его горе было невыносимо. А что он ожидал услышать от Аннализы, когда она наконец ему позвонит? Хочешь знать, чем я занималась? Всякой ерундой… рисовала, делала уроки… сам понимаешь. Что я думаю про ту историю с Эммой и как отношусь к тому, что твой отец на меня накричал? Какие пустяки. Волнует ли меня твоя драка с отцом? Она уже вылетела у меня из головы. Все отлично. Ты уже собрал чемодан, чтобы ехать в Портленд?

Прошло две недели с попытки самоубийства Эммы, и Аннализа как никогда была уверена в том, что любит Томаса и Эмму до такой степени, что готова поставить их благополучие на первое место. Порвать с Томасом оказалось просто мучительно, но это решение было наилучшим выбором для них троих. Аннализа постоянно напоминала себе, что, если ты кого-то любишь, ты должна его отпустить.

Кроме того, Аннализа эгоистично напоминала себе, что после своего срыва ровным счетом ничего не нарисовала. А значит, ее любовь к Томасу мешала не только его семье – она мешала и ее вдохновению.

Однако оставалось одно «но»…

Как только Аннализа приняла решение расстаться с Томасом, страсть к творчеству стала пробуждаться, точно клокочущий вулкан. Листок бумаги с пятнами зеленой краски на мольберте больше не казался ей насмешкой. Он ее манил. Аннализа была готова. Единственное, что ее останавливало: надо было покончить с их отношениями и двигаться дальше. Разрыв с Томасом ранил сильнее, чем показывала Аннализа, но зато пробуждал в ней гордость. Она сделала выбор, он дался нелегко, однако был единственно верным. Выбор Шэрон Максвелл – который не смогла сделать мать Аннализы. Она больше не будет такой уязвимой и не допустит, чтобы ей снова причинили боль.

В конце концов, нельзя забывать о своей работе и обязательствах перед собой и своей судьбой. Основная задача Аннализы – вооружившись кистью, отправиться в Портленд и следовать своему призванию. Надо сделать все возможное, чтобы ее картины висели у Шэрон Максвелл на следующей апрельской выставке.

– Только не говори, что все осталось по-прежнему, – скрестив руки на груди, наконец ответила Томасу Аннализа.

Что бы он ни говорил, он все равно не изменит ее мнения.

Крайне расстроенный, Томас стиснул кулаки.

– Вот именно, что по-прежнему. Случившееся никак не влияет на мои чувства к тебе. Я долго думал о переезде и все равно готов. Я искал тебя всю свою жизнь – по крайней мере, большую часть жизни. Разве я могу тебя отпустить? Эмма справится и найдет себя, а мы ей поможем. Но я хочу поехать с тобой в Портленд. Хочу, чтобы мы начали жизнь с чистого листа.

Они перешли на другую сторону улицы.

– Томас, тебе нужна жена, дети, работа в стоматологии и маленький заборчик. Я не смогу этого дать, неужели ты еще не понял?

Может, Аннализа немного лукавила, но важнее всего было выстроить между ними стену, которую Томас не сможет сломать.

– Понял! Но я ведь тебе уже говорил, что… готов от этого отказаться.